— Да стоит ли возиться, Борис Николаевич?
— И то верно… — Президент молча усмехнулся и покосился на Горбунова. — Ну что, Иваныч? Выпили, закусили, пора и… Где там твой спецконтингент?
— Сию минуту, — слишком резво для человека своей комплекции поднимаясь, проговорил Горбунов. — Сейчас будут.
— Давай, давай, — небрежно бросил Шаркунов, потягиваясь, когда Андрей Иванович уже выбежал из комнаты.
Последние лучики уходящего дня, струясь через мутные, давно немытые стекла, наполнили светом комнату. Громче зажурчали, подтачивая потемневший от времени, пористый снег, ручьи, и птицы в вечерней тиши взволнованно вторили им, точно споря с природой, не желая уступать ей и уходить на покой до утра. Солнце кровью из взрезанных вен стекало за горизонт.
Приближалась ночь.
Наступала весна.
* * *
или веков бархатом, увитым толстыми мягкими шнурами с золотыми кистями на концах.
Натянулся канат на видавшем виды вороте, и, сдаваясь под упорством покрытой мозолями ладони старика — хранителя сцены, вздрогнув, неспешно, с шуршанием вновь поползли в стороны крылья древнего занавеса.
Спектакль окончен.
Поклон.
Актеры выходят на сцену…
Зрители, приветствуя актеров, вскочили с мест.
— Не спешите, ребята, не спешите, — замахал руками появившийся в ложе Роман Козлов, который по-своему истолковал порыв гостей. — Не спешите, как-никак премьера, — он заговорщически подмигнул и небрежным движением коснулся горла, — обсуждение будет.
К числу заядлых театралов никто из устроившихся в уютной ложе друзей председателя «Зеленой лампы» не принадлежал, зато собрались лучшие люди. С Сашкой Климовым три года не виделись, а с Валентином Богдановым и того больше, хотя последний и приезжал в столицу по служебным делам, да встретиться все было недосуг. А тут на тебе! Сразу оба, да Валек еще с женой и детьми. Квартира большая, теперь, слава Богу, всем места хватит.
Сашка, тот вроде бы даже в Москву перебирается, успел уже подругой обзавестись. Скор! И этот факт немало радовал гостеприимного, хлебосольного хозяина, общепризнанную «душу общества» — Козлова.
Артисты кланялись, публика — никто не уходил — не отпускала их, яростно рукоплеща.
Валентин отвел глаза от сцены и принялся разглядывать тех, кто сидел, а точнее, уже стоял в зале. Ближе всех к нему находились две девушки лет двадцати — двадцати пяти, на вид — сестры-двойняшки, одна из которых, бросив случайный взгляд на Богданова, повернулась к другой и что-то прошептала, та, в свою очередь, посмотрела на Валентина, и обе прыснули в кулачок. Почувствовав, что кто-то очень сердито смотрит на него, майор обернулся.
«Я тебе покажу, кобель! — читалось в обращенных на него глазах Веры. — Весь спектакль на них пялился!»
Положение спас сын.
— Дядя Рома, — спросил он. — А как такое можно в театре поставить?
— Впечатлило? — расплылся в улыбке Процент. — Это, брат, не хухры-мухры. Два «лимона» потратили.
— Рубле… — начал было Максим, но вовремя осекся.
— Зеленых, зеленых, милый ты мой, — ответил Козлов, напуская на себя важность, но тут же, прищелкнув языком, добавил с некоторым сожалением: — На туристов одна надежда: нашим не каждому по карману, самый дешевый билет — десятка грина.
— Неужели правда? — удивилась Ирина Калачева. — Это сколько же сейчас? Пятьдесят тысяч? А раньше-то двадцать копеек галерка стоила…
— Раньше, скажешь тоже, — усмехнулся Козлов. — Разве раньше такое ставили?
— Нет, такого раньше не было, — с уверенностью заявил Славик — самый младший в компании. Все засмеялись, особенно дети Валентина, которые сами себе казались взрослыми, по крайней мере, по сравнению со Славиком. — А чего? Все-, как по видику: и кони, и корабли, как в кино, даже лучше.
