Мамка. Полно-ка! Что ему от тебя, от счастья своего, отворачиваться? не победнела ты с тех пор. У родителя-то, слава богу, денег не меньше стало.
Аннушка. Ох, нет в тебе стыда нисколько! Совсем, совсем бесстыжая!..
Мамка. Вот на! меня же бранить!
Аннушка. Ох, тяжко мне, тяжелехонько! Где он? Чего нейдет? Давай его! Его хочу, его — Фролушка, Фролушка, где ты?
Мамка. Полно-ка! Стыдись — еще меня бесстыдством корила — на весь дом голосишь.
Аннушка. Всю-ту я зиму здесь тосковала; от матушки крадучись, ночи напролет молчком проплакала… хоть теперь-то дай погоревать вволю… Ох, моченьки моей нет! Тяжелехонько мне, девушке!
Мамка. Бесстыдница! Говорю, перестань! Идет кто-то, перестань…
Аннушка. Ох, Фрол ты, Фролушка!.. Ох, тяжелехонько! (По лестнице слышны торопливые шаги.)
Мамка. Идут, говорят тебе, идут…
Вбегает опрометью Мавруша.
Аннушка (вскочив). Где? кто? а? зачем?
Маврушка. Не полошайся, боярышня: я это, Маврушка.
Аннушка. Ты? Чего тебе?
Маврушка. Ох, боярышня, наверх сюда бежала, запыхалась. Приехали там за тобой.
Аннушка. Кто приехал? кто?
Маврушка. От тетушки, от игуменьи. Каптана приехала. Старик какой-то: ни ключник, ни ключников брат, — не разобрала хорошенько.
Аннушка. Ох, отлегло! Перепугала было!
Маврушка. Прости, боярышня, — ненароком.
Аннушка. Ну, ступай. Скажи, я — сейчас. Старика сюда позови. Дворецкому скажи, распорядился бы. (Маврушка уходит.) Ну, мамка, идем, одеваться живей. (Идет в боковую дверь.)
Мамка. Чего торопиться! Невидаль какая: в монастырь ехать…
Аннушка (остановившись). Ох, все лучше, чем здесь. Опостылело мне здесь все, стены, комнаты, ровно тюрьма какая.
Мамка. Ну, идем, идем. Авось тебя проветрит; в монастыре-т чудесно… (Обе ушли.)
Входят в среднюю дверь: Савельич, Маврушка, Фрол — одет монастырским ключником.
Савельич. Доложила, Маврушка, что от тетушки приехали?
Маврушка. Доложила; старика сюда позвать велела, а тебе — распорядился бы.
Савельич. Ступай, доложи: пришел, мол, старик.
Маврушка. Ладно. (Шмыгнула в боковую дверь.)
Савельич (Фролу). Так ты клюшнику-то как — братаном приходишься, двуродным братом?
Фрол. Ни, родным. Сказывал я тебе: мы вологодцки; брато-т тут в монастыре в ключах ходит, а я там, у себя, в монастыре тож… так теперь в побывку приехал… Брат, значит, Митрофан Семеныч…
Савельич. Верно.
Фрол. А я, значит, Микула Семеныч, брат его родный. А тебя Петром Савельичем звать? Дворецкий ты?
Савельич. Верно.
Фрол. Так и брат сказывал. Ты, говорит, к Петру Савельичу, к дворецкому… от моего имени скажи: «Мать-де-игуменья послала, а самому-де мне недужится; ногу, скажи, как летось, свело…»
Савельич. Опять ногу свело?
Фрол. Опять! На костылях ходит! Беда! — А Савватей, возник, у вас дома ли?
Савельич. Нет. Со старыми господами к Троице уехал. — А что?
Фрол. Повидаться думал. С боярином с вашим у нас на прошлой неделе был.
Савельич. Так; кормить станете?
Фрол. Нету. В Филях кормили. Беда такая — как в деревню въезжать — шина на колесе и лопни, — пока сваривали, мы и покормились. А теперь и рад бы, да к вечеру велено предоставить. То есть, скажу тебе, Петр Савельич, так это ей племянницу видеть захотелось — беда. Будь помоложе, али мирская — согрешил бы, брюхом, мол, хочет, подумал.
Савельич. Ну, а ты как? Испиваешь?
Фрол. По времени бывает: в монастыре живем.
Савельич. Так вот что: кормиться не станете, самим закусить можно. Ветчинка у нас есть, провесная — к господскому столу припасена — так отведать можно. На вид хороша, на вкус не знаю.
Фрол. Отчего не отведать? (Смеясь.) И нашему вознику ветчинка в новинку кстати.
Савельич. Возник у вас новый, кажись?
Фрол. Новый и есть. Из татар, выкрест — мать-игуменья крестила — для того и говорю, что ветчинка в новинку ему.
Савельич. То-то он черный какой!.. ровно мазаный!
Фрол (смеясь). Мазаный и есть. Так его и прозвали. И по-нашему-то не тямит; только моя, твоя, да Иван — вот и весь раз говор его.
Савельич. Так за ветчинкой в кладовую сходим? Аль, нет, лучше тут останься, посиди; не равно боярышня спросит…
Фрол. Ладно.
Савельич в средние двери вышел.
Фрол (один). Ловко обошлось. Дворецкого пуще всего боялся. Мамки бояться нечего. И ловко ж придумал. Савушку в татары произвел. Теперь не проговорится. Спрашивай что хочешь: «моя — твоя — Иван», вот и ответ весь.
