Велик-боярин. Иду, сват, иду. Прощай. (В дверях.) Так отпиши же.
Нащокин. Отпишу, прощай. (В двери.) Эй, кто там? Звать сюда боярыню с боярышней… (Один.) И пристал же! Который раз просит! Ищи ему невесть каких Фрола с Лавром… А мне до Фрола с Лавром что… не лошадьми, прости господи, барышничать!*
Из боковых дверей выходят: Стольничиха, Аннушка, мамка; из средних — Савельич.
Нащокин (жене). Ну, старуха, ехать пора — собралась ли?
Стольничиха. Собралась, старик, собралась…
Нащокин. Мамке наказ дала ли?
Стольничиха. Дала, отец, дала.
Нащокин. Ну, я еще прибавлю. Ты, Аксинья, слышь, — я вашу сестру знаю — как господа из дома, у вас тут кумушки да голубушки заведутся; то сама на пиру, то в терему дым коромыслом.
Мамка. У нас, государь, когда же?
Нащокин. Ты молчи, наказа слушай.
Мамка. Слушаю, государь, слушаю.
Нащокин. Тоже богомолок да торговок разных без нас в терем отнюдь не пускать. Пойдут: тары, да бары, разны товары, да и наболтают с три короба — от них и разврату завод. (Дворецкому.) Тебе, Савельич, наказ даден… ни на шаг не отступать. Микитка конюх вернется, — на конюшню: березовой кашей покорми; не загуливал бы, поучи. (Обоим.) Да еще обоим вам слово. Сказано было, еще повторю: от сестры игуменьи за Анной приедут — отпустить. — Поняли?
Мамка и Савельич. Поняли, государь, поняли.
Нащокин. Ну, теперь садитесь. Все присядьте. (Садится; по молчании.) Ну, помолясь богу, и в дорогу. (Целуя дочь.) Прощай, Анна. Ну, прощайте и вы (дворецкий и мамка к руке подходят).
Мамка (целуя руку боярину). Мы бы с боярышней тебя на крылечко провожать…
Нащокин. Не надо. Дальние проводы, лишние слезы.
Стольничиха (обнимая дочку). Ну, Аннушка, прощай. Ой, дочушка, чтой-то ты словно плакала, личико-то бледное… о чем заскучала?
Аннушка. Нет, матушка, ни о чем.
Нащокин. Ой, жена! Век тебя учу, порядку не знаешь. Раньше не могла на дочку поглядеть…
Стольничиха. Ох, уж этих порядков, отец, вовек не пойму.
Нащокин. А брато-т говорит: «В чужих-де землях все на порядке держится».
Стольничиха. Умен твой брат очень! А по-нашему: славны бубны за горами…
Нащокин. Ну, ладно уж. Едем. (Подходит к дочке.) Прощай, Анна; еще раз прощай. Чтой-то в самом деле скучновата, кажись? Учил тебя не скучать. С царевн бы пример брала. Татьяна-т свет Михайловна эк искусно книжку списала, и картины в ней писаны… Царе-т батюшка сестрой утешается. И ты бы — писать научена — книжку какую святую тож списала. А я бы гостям, как царь же, дочкой хвалился. А картины писать, мастера можно принанять — поучит. Ну, да полно, прощай (целует). А то вовек не кончим: мы, старые, поболтать любим. Едем, старуха, едем (идет, за ним дворецкий).
Стольничиха (обнимая дочку). Не кручинься, дочушка, авось тетка сегодня за тобой пришлет — все проедешься, порассеешься (целует). Иду, старый, иду! (Торопливо уходит за мужем в средние двери.)
Мамка и Аннушка.
Мамка. Что, царевна моя белая, призадумалась? О чем закручинилась?
Аннушка. Не знаешь! Ты-то не знаешь, о чем? — По нем все плачу, по нем! Видеть его хочу, слово молвить…
Мамка. Что, Аннушка, делать? Нешто я не хлопочу — сегодня чуть свет бегала — сестренка говорит: «Не знаю, с субботы, мол, и дома не бывал»…
Аннушка. Ох, хоть ее повидеть бы!..
Мамка. Кого еще?
Аннушка. Сестру его; с ней о нем поговорила бы, поплакала.
Мамка. Да как же ее повидеть?
Аннушка. Ох, старая! Догадки у тебя нет… Приведи ее, сейчас… пусть торговкой нарядится, кружевницей что ли… кружев будто продавать придет…
Мамка (догадалась). Стой! Да мы его самого кружевницей проведем!
Аннушка. Его — не надо; ее, сестру, проведи.
Мамка. Аль ты думаешь, что плут, он — так и провести его нельзя? Небось, проведем. Аль его-то расхотела?
Аннушка. И теперь хочу, сейчас хочу, сию минуту. Только хочу, чтоб он пришел, сам бы пришел.
Мамка. Да он и придет; не иной кто.
Аннушка. Не то ты говоришь! Хочу, чтоб своей волей пришел, сам — поняла? Коль не забыл — придет!
Мамка. Аль не одно: сам ли придет, я ли приведу?
Аннушка. Что ж мне по-твоему — стыдо-т девичий вовсе забыть, да к нему бежать? А как погонит? Как позабыл, подумал: «Не удалось-де раз, вдругорядь пытаться не стану»? Тогда что?
