– Ты заметил, о чём бы мы ни говорили, в конце концов, всё сводится к разговорам о бабах.
– Мы говорили о жизни и жизненном опыте в частности. Всё логично и взаимосвязано.
– Жизненный опыт. Он как героин для наркомана. Это как уважение к старшим. Скорее даже не уважение, а послушание. Ещё лет сто назад это было оправданно. Жизнь изменялась медленно, а до старости ещё надо было суметь дожить. Тогда жизненный опыт имел огромное значение, как, собственно, и традиции. Опыт помогал выжить. Сейчас же каждое следующее поколение живёт в принципиально новой реальности. Мой брат вон на пять лет моложе, а у них совсем другие приколы. Мне нечему его научить. Слишком мы разные.
– Всё равно какой-то опыт…
– Несомненно, но только как информация. Если же я начну от него требовать, чтобы он жил по моим понятиям… Скорее, мне надо у него учиться жизни.
– А я вот недавно пил коньяк и думал. Смотри, масса людей пытается представить себе наши взаимоотношения в виде шахматной игры. А если наоборот? Если взять любую, наобум, шахматную партию и расписать её как какое-нибудь противостояние. Политический кризис, война, разборка. Ходы – это действия основных героев, но каждый ход должна окружать обычная в таких случаях светская шумиха: бабы, водка, газеты, сплетни. Каждая фигура должна иметь свой ранг и социальный статус, иначе это уже не шахматы. И тут меня осенило. Никакие мы не шахматы. Скорее, карты. Причем не благородные игры, вроде преферанса. Даже не «дурак», а «верю – не верю» или какая-нибудь другая фигня. Может, даже не игра, а просто кто-то тасует от нечего делать колоду. Мы встречаемся, расстаёмся, вступаем во взаимодействия, ищем объяснения, ищем логические объяснения, пренебрегаем несущественным, чтобы хоть как-то втиснуть реальность в корсет математики, ищем предназначение, высший смысл бытия, а если два и два не срастаются в четыре, начинаем пить, перестаём бриться, обвиняем во всём дьявола или правительство и ничего не понимаем. Ради чего Господь сотворил нас такими? Ради какой великой цели? А если нет? Если мы – результат скуки, результат вековой скуки создателя, который от нечего делать просто мешает карты? Или, ещё лучше, побочный продукт, отходы, мусор, непереваренные остатки бытия? А мы надеемся, молимся, наделяем его понятными, льстящими нам качествами, ищем порядок и справедливость, а когда не находим, пытаемся объяснить царящий в этом Мире бардак испытанием Божьим или грехами прошлой жизни, тогда как…
– Я тут как-то смотрел целый день сериалы, – перебил меня уставший от проповедей Вовик, – удовольствие получил неимоверное. Они там десятилетиями не могут друг другу отдаться, сохраняя девственность и целомудрие. Я всё время думаю о тех, кто снимает эту фигню. Какими же надо быть циниками, чтобы так ненавидеть людей?
– Вряд ли они ненавидят людей. Они их просто не уважают. Хотя тоже вряд ли. Они их просчитывают, как лабораторных крыс, причём достаточно точно. Так, например, Лёня Голубков – это собирательный образ вкладчиков «МММ», и так далее.
– Вообще, если подумать, нам жилось лучше. Вспомни, какой у нас был Винни-Пух.
– Умный, а у них красочный и пустой. Но у них есть выбор: как ты дурака не науськивай, кроме тошноты, ненависти к настоящей культуре, ничего ты у них не воспитаешь. У дурака сам организм отвергает эту самую культуру. А умные мальчики и девочки будут рыться на книжных полках и в видеоархиве.
– А, по-моему, они сейчас все уткнулись в компьютеры.
– Опять обобщение. Компьютер компьютеру рознь. Для одних – это игры, порно, чаты. Для других – способ что-либо узнать или познакомиться с себе подобными. Представь: сидишь ты в каком-нибудь Урюпинске и в 16 лет читаешь Маркеса, а с Маркесом… Как без компьютера?
– Думаешь, в Москве они умнее?
– В процентном соотношении нет. Но если сравнивать численность населения какого-нибудь поселка Мирный в районе Земли Франца Иосифа и Москвы, то, сам понимаешь.
– Потанцуем? – Она стояла напротив меня. Молодая, стройная, слегка пьяная и слегка, надо думать, развратная. Короткая юбка и облегающие ногу лёгкие сапожки подчеркивали привлекательность её красивых ног – она тоже не стала разуваться.
