– Увы!.. – Я был разочарован. Не тем, что Кабанов ушел в лес, а тем, что он мне там не встретился.
Потихоньку все разбрелись по своим делам. Точнее, по своим бездельям. Не считая наблюдателей и поваров, остальные или просто лежали, бессмысленно глядя вдаль, или болтали о всякой ерунде. Я и сам был не прочь поваляться после всего пережитого, но мной завладел Лудицкий. С дотошной обстоятельностью он стал расспрашивать о покойном Панаеве – вернее, о состоянии, в котором я его нашел.
– Нет, эти преступления им даром не пройдут! – патетически воскликнул депутат. – Они еще пожалеют о содеянном!
– Бросьте, Петр Ильич… – Весь цивилизованный мир казался мне сейчас далеким, как другая галактика. – Какое нам дело до грядущего суда? Справедливость, возмездие и прочий вздор… Нам от этого легче не станет. Покойникам, знаете ли, все равно.
– Я умирать не собираюсь, – объявил Лудицкий. – Можете меня не хоронить раньше времени.
– Я вообще не собираюсь вас хоронить ни раньше, ни позже. Но ни меня, ни вас об этом не спросят.
– Они не имеют права. Я депутат! – Было заметно, что Лудицкий отчаянно трусит.
– Депутатствуйте на здоровье. Но если хотите выжить – помните, что главное не то, что вы депутат, а что вы опасный свидетель. – Мне был противен этот народный избранник, как и любой, кто сейчас заговорил бы со мной.
Я демонстративно улегся на спину и закурил, давая понять, что чье-либо присутствие рядом нежелательно.
– Но сейчас начало двадцать первого века! – не понял моего намека депутат.
– Да хоть двадцать первого, – буркнул я. – Петр Ильич, не знаю, как вы, а я очень хочу отдохнуть.
Лудицкий ушел. Я потихоньку стал дремать, не прекращая при этом курить. Но отдохнуть мне снова не дали.
В импровизированном лагере поднялась суматоха. Вся моя дремота мгновенно исчезла. Я вскочил, ожидая услыхать крики и выстрелы и лихорадочно пытаясь сообразить, в какую сторону бежать. Но причина суматохи оказалась радостной: к лагерю вышли еще пятеро «наших».
Секрет их прибытия объяснялся просто. В отличие от меня и Лены, им повезло, и они наткнулись на Кабанова. Он категорически отказался сопровождать компанию, но указал, куда надо идти. А сам направился в другую сторону, откуда вскоре донеслись выстрелы.
– Этот скот, блин, совсем обнаглел, – завершил повествование один из новичков, долговязый парень. – Надо будет поставить его на место.
После этих слов вокруг долговязого образовался вакуум. Видно было, что Кабана здесь если и не любили, то уважали. Иначе говоря, не я один успел прийти к выводу, что без этого невзрачного солдафона в нынешних обстоятельствах просто не обойтись.
– Ну-ну, – насмешливо бросил Гриф. – Не забудь пригласить посмотреть, как учить будешь. Интересное будет зрелище.
Тут подоспела козлятина, и все с энтузиазмом накинулись на горячее мясо. На время были позабыты и пираты, и ужасы, и Кабанов. Я тоже с аппетитом сжевал свою долю. Вот только где ж добытчик? Не погиб ли он? Хотя вряд ли…
Ужин получился довольно поздним. Солнце низко повисло над пустынным до самого горизонта морем. В лесу тоже не замечалось никакого движения, и лишь очень редко где-то далеко-далеко слышались глухие хлопки: очевидно, пираты постепенно отлавливали и приканчивали немногих уцелевших. А может быть, и кто-нибудь из пассажиров в одиночку отстреливал бандитов. Гадать было бессмысленно. Идти в густой лес в надежде поспеть до конца драмы – тем паче. Оставалось ждать, и мы, я говорю про большинство, ждали…
В отличие от прочих вещей, утерянных во время беспорядочного бегства, сигареты пока оставались у всех курильщиков, и то один, то другой спускался на перекур в лощинку. Курить на виду никому не хотелось: вечерело, и огонек сигареты мог быть виден издалека.
Я заметил, что Гриф то и дело присоединяется к наблюдателям. Очевидно, он тоже ожидал Кабанова, но, насколько я знал Грифа (а знал я его достаточно неплохо), известный вор в законе к людям относился равнодушно. Кроме тех случаев, когда был в них крайне заинтересован. Стало быть, у Грифа есть на Кабанова какие-то свои планы. Но зачем ему бравый вояка? Хочет с его помощью взять власть в свои руки? Глупо. Зачем ему власть над кучкой жалких и ни на что не годных людей? Толку с нас всех…
