В редкие свободные от боевых рейсов часы бойцы любили повеселиться. Иван Шерстобитов — Рюрик, как ласково прозвали красноармейцы своего товарища за бесконечные и увлекательные рассказы о походах военного судна «Рюрик», на котором он служил раньше, — подыгрывал танцорам и певцам на гармонике.
Всегда веселый среди друзей, отважный и решительный в бою, любимец отряда Иван Шерстобитов был правой рукой командира Ивана Деменева. Эти два Ивана дополняли друг друга. Если Рюрик был душой отряда, то Иван Деменев — его умом. Это он заводил среди бойцов разговоры о будущем советской республики, рассказывал им о революционной борьбе питерских рабочих, о Февральской буржуазно-демократической и Великой Октябрьской социалистической революциях, участником которых он был, о значении той борьбы, которую ведут бойцы бронепоезда вместе со всей Красной Армией против белых банд.
Всей душой рабочего человека он ненавидел белогвардейцев и в сердцах бойцов также умел зажечь незатухающий огонь ненависти к врагам революции.
Отдавая всего себя воспитанию бойцов, Деменев был в то же время необыкновенно требователен к ним. Он нетерпимо относился к малейшему нарушению боевой дисциплины на бронепоезде.
Но члены экипажа любили своего командира, верили в него. «Если Иван Никитич с нами, то ничего плохого не случится. Он из любого положения выход найдет», — говорили они.
Некоторые молодые бойцы, глубоко уважая Деменева за знания, блестящие командирские способности, умную храбрость, — не раз спокойное мужество командира выручало их, когда они были на волосок от смерти в бою или в разведке, — не могли все же сразу до конца определить свое отношение к этому человеку. Порой им казалось, что он чересчур строг и даже жесток. Но чем больше узнавали они его, тем больше убеждались, что у сурового на вид, строгого командира добрая душа.
В конце августа под напором белых Лысьвенский стрелковый полк отступил от станции Утка на Кын. Последним, прикрывая огнем отход пехотных частей, двигался бронепоезд. Вдруг Деменев, стоявший на боевом посту у смотровой щели, увидел недалеко от насыпи молоденькую медицинскую сестру, почти девочку, в солдатской гимнастерке, с красным крестом на рукаве. Она пыталась поднять раненого бойца, а заметив бронепоезд, что-то закричала и замахала своей санитарной сумкой.
«Белые близко. Если оставить их здесь, у насыпи, они наверняка погибнут. Спасать — значит подвергать опасности весь отряд», — лихорадочно размышлял Деменев. И все же приказал:
— Остановить поезд! Товарищи Гачегов и Дудин! Справа за кустом раненый красноармеец и медсестра. Помогите им. Бегом!
Бойцы быстро выпрыгнули из люка и побежали. Могучая стальная крепость отъехала немного назад и прикрыла шквальным пулеметным огнем вынос раненого.
Тем временем белые, воспользовавшись заминкой в движении бронепоезда, открыли по нему огонь своей артиллерии. Один из снарядов упал совсем близко и повредил часть площадки. Но раненый и медсестра были спасены.
Честь бойца-красноармейца Иван Деменев ставил превыше всего и постоянно воспитывал в членах экипажа бронепоезда высокую ответственность за свои поступки. Характерен такой пример. Как-то группа красноармейцев возвратилась с разведки. У одного из них — Васильева — командир заметил в вещевом мешке что-то подозрительное. При проверке оказалось, что там лежат куры, которых красноармеец прихватил с собой по дороге с разведки. Через несколько минут весь экипаж бронепоезда был выстроен. Бойцы видели, что Деменев спокоен, но знали, что за спокойствием его всегда кроется решимость и твердость и понимали, что предстоит что-то очень важное.
— Товарищи! — сказал Деменев. — Боец Васильев совершил преступление перед республикой. Он ограбил нашего рабочего человека, опозорил нас — красноармейцев, выставил нас ворами и за такой проступок заслуживает расстрела. Васильев, отвечайте, как вы решились на такое дело?
Боец Васильев был отважным воином. Не раз он ходил в разведку в тыл к белым. Но теперь, перед строем своих товарищей он растерялся. Ему было стыдно.
— Простите, — с трудом проговорил он и встал перед товарищами на колени.
