— Нет, нет, Драко, успокойся, всё хорошо, — мужчина поспешно закутал сына в теплый халат и вывел из круга.
— Тогда что случилось? На тебе лица нет!
— Проклятье… Наше проклятье… — Люциус всё еще всматривался в сына. — Оно ослабло.
— Эээ… — по озадаченному лицу наследника Люциус понял, что Драко не осознает масштаба этого события. — И что?
— Драко! Это проклятье на бесплодие! Мы нашли лазейки, но оно не могло стать слабее! — старший Малфой выволок сына из подвалов и потащил за собой в кабинет; портреты предков — все, как на подбор, светлоглазые, обманчиво хрупкие блондины — провожали их недоумевающими взглядами.
Люциус взмахнул дрожащей от возбуждения рукой и сказал соткавшемуся из серебристых нитей павлину: «Отец, срочно возвращайся домой!» Павлин кивнул, шагнул в солнечный свет и истаял.
Абраксас нашел сына и внука в голубой комнате.
— Ну и? — недовольно сказал он. — Люциус, что за срочность такая, ради которой я лишил памяти двух очаровательных маглянок? И почему ты пьешь огневиски? Сколько раз тебе говорить, что это вредно?!
— Проклятье на Драко ослабло, — Люциус залпом осушил бокал.
Абраксас развернулся к растерянному внуку и сощурил голубые глаза. Под взглядом деда, который выглядел ровесником Люциуса, Драко невольно выпрямил спину и спустил ноги с дивана.
— Что за бред?
— Проверь сам!
Абраксас не стал тянуть внука на повторную диагностику в ритуальный зал, а просто бросил в него чары и внимательно рассмотрел проявившуюся ауру. Озадаченно моргнул и для сравнения осмотрел сына.
— Люциус, — голубые глаза округлились, и старший Малфой осел в кресло, — плесни-ка мне коньяка…
Налили и Драко, который проникся серьезностью ситуации. В силу возраста, ромашковый чай.
— Может быть, оно слабеет из-за возраста? — предположил мальчик. — Всё-таки его наложили пять сотен лет назад, и мы делаем всё, чтобы его искупить. Ну, знаете, как у Ноттов.
— Нет, Драко, — Люциус потер виски. — Если бы это было так, ты бы родился с уже ослабевшим проклятьем. Мы смотрели тебя перед поездкой в Хогвартс, и оно было таким же, как и у меня.
— Значит, проклятье начало ослабевать в Хогвартсе, — решил Абраксас, задумчиво рассматривая солнечные блики на хрустальных гранях бокалах. — Но почему? Мы веками там учились, ничего подобного раньше не происходило.
— Драко, вспоминай, тебя угощали чем-то? Может быть, обливало каким-то неудачным зельем, заклинали, а ты промолчал? — Драко качал головой. — Ритуалы, может быть? Встреча с чем-то на Самайн? Подарки?
— Да нет, вроде, — неуверенно пробормотал младший Малфой. — Хотя… Был один подарок…
— Что за подарок? — глаза у Люциуса и Абраксаса хищно сверкнули.
— Да так, ерунда… По крайней мере, я так думал, — Драко нервно пригладил волосы и велел домовику принести свою сумку.
Люциус разглядывал широкую, узорчатую фенечку из бисера полных пять минут, проверяя её разными заклинаниями, чарами и заговорами.
— Не пойму, — Люциус хмурил брови и в явном недоумении вертел браслет. — Я чувствую, в нем явно что-то есть, но не могу понять.
Абраксас, который всё это время смотрел на фенечку так, как будто пытался что-то вспомнить, расхохотался, запрокидывая голову.
— Есть… Конечно есть! Это же восьмиконечный крест! — он в восторге хлопал себя по бедрам. — Люциус, это символ плодородия!
Глава рода выхватил фенечку и принялся вертеть в руках, цокая языком и явно понимая куда больше своего сына и внука: «зеленым по белому — накопление здоровья… шерстяная нить… мужская сила… интересно, а бисер тоже что-то может?»
— Драко, она ведь русская? — Абраксас бережно застегнул браслет на руке внука.
— Кто?
— Девушка, что подарила тебе этот браслет. Она ведь откуда-то из восточной Европы? Украинка, русская, полячка? Как её зовут? Она бесприданница, верно? Она помолвлена? Она красивая?
— Отец, мы с Нарциссой планируем помолвку либо с Паркинсон, либо с Гринграсс! Что за намеренья взять дикарку?
— Гринграсс и Паркинсон, Люциус, пусть катятся заповедными лесами да нехожеными тропами! — взвился старший Малфой. — Ты что, не понимаешь? Цвета, символика, шерсть — такие обереги не делаются на коленке за час! Это индивидуальная вещь, строго на Драко, от любящей девушки. У нас это почти забытое искусство, разве что, в Уэльсе и Ирландии можно отыскать несколько знающих старух. Только от их изделий нет никакого толка, а здесь сила! Пятисотлетнее проклятье, которое не дрогнуло от всех жертв, молитв и ритуалов, слабеет и разжимает пальцы, стоит только браслету очутиться на руке! Да даже в Восточной Европе такие искусницы — редкость, и ими не разбрасываются!
