Но, пожалуй, этот урок был единственным, где милейшая Долорес облажалась. Остальные прошли в штатном режиме: много каверзных вопросов, еще больше ехидных ответов. Инспекция напоминала встречу выпускников клуба злословия. Амбридж отыгрывалась, как могла.
Под раздачу попали все. Министерский инспектор припомнила всё, на что я имел глупость пожаловаться во время лечения. Даже то, что упоминалось мельком. Жуткие сквозняки в коридорах («Будто бы в Хогвартсе внезапно кончились все эльфы!»), двигающиеся, как им вздумается, лестницы с исчезающими ступеньками, отсутствие психолога в штате, и вообще — где поурочные планы и инструкции по безопасности? Что это такое, наверняка не знала и сама милейшая Долорес. Но впечатление она производила убойное. Ей попытались указать на наличие такого полезного меня, но номер не прошел, потому что я был учеником. В общем, директор и профессора с удивлением узнали, что они отвратительно выполняют свои непосредственные обязанности и вообще редиски.
Вот и сегодня Бербидж досталось: и наглядных-то пособий недостаточно, и устарели-то они на полвека, и материал-то она подает слишком упрощенно, так, что потом на магов косятся как на помешанных в мире простецов, и что вообще непонятно за какие заслуги ее держат в Хогвартсе. К концу тирады Бербидж кипела: она поминутно меняла расцветку и всё порывалась сказать что-нибудь нецензурное, но в последний момент брала себя в руки. Судя по всему, этим она и заработала у Долорес плюсик — за выдержку.
Грейнджер хватило одного урока, чтобы в дальнейшем учесть политику партии и не высовываться. Она прилежно конспектировала учебник, записывала за Амбридж тезисы, недовольно поджимая губы на каждое слово профессора, с которым была не согласна. Но порой из неё все-таки вырывался вроде бы невинный вопрос, в ответ на который в классе поднималась буря. Поведение Гермионы меня порядком удивляло. Я не понимал, чего она добивается. Возможно, как и в каноне, она пыталась сделать так, чтобы профессора начали ненавидеть? Правда, Амбридж её гордо игнорировала.
Зато Рон постоянно получал отработки, каждый раз первым реагируя на замечания Грейнджер. Поначалу Долорес достаточно мягко осаживала его, напоминая о работе Уизли-старшего. Но её терпения надолго не хватило. В общем, канонная надпись «Я не должен лгать» первой появилась у Уизли. Да, Амбридж все-таки притащила Кровавое перо в Хогвартс. И нет, это не темный и не пыточный артефакт — им расписываются в особо важных бумажках.
Гарри же молчал, как рыба об лед. Он только сжимал крепче губы на какие-то ее замечания, но не проронил ни слова. И в конце концов, внимательный и ждущий взгляд Амбридж перестал на нем останавливаться. Видимо, молчание Избранного ее удовлетворило.
В этом году Поттер стал каким-то отстраненным и на редкость молчаливым. Встречались мы редко и, в основном, по ночам. О своих делах Гарри больше ничего не рассказывал, зато много расспрашивал о тех слизеринцах и немногих рейвенкловцах, с которыми я общался. Или мои лекции и нравоучения наконец-то подействовали, или пригодились книги Луны, но мозги его встали на место. Поттер изменился. Надеюсь, в лучшую сторону.
Амбридж вызвала меня на чаепитие в конце недели, причем совершенно неожиданно. Когда я вошел, в кабинете старательно корпели над строчками Рон и Гермиона, а их руки уже тряслись от напряжения. Вот же ж…
— Мистер Волхов, — звонко произнесла Амбридж, ласково улыбаясь. — Проходите, прошу. Присаживайтесь. Молока?
— Нет, благодарю вас, — я скользнул взглядом по белым лицам подростков и задержался на их запястьях. Больно, но ничего опасного ни для здоровья, ни для жизни, ни для психики нет. Шрамы с легкостью можно свести заживляющей мазью, взяв баночку в Больничном крыле. — Лучше сахар и ломтик лимона.
— Ах да, я вспомнила. Ваша странная привычка, — цокнула языком Амбридж и снова разулыбалась.
Она вызвала эльфа, а потом собственноручно ухватила щипчиками кусочек и аккуратно опустила в чай. Н-да… Это не к добру.
Гриффиндорцы смотрели на меня волком. А меня напрягал чай, с таким усердием впихиваемый мне в руки. Помнится, в каноне Долорес любила подливать Веритасерум в чашки гостей. Под её бесконечно доброжелательным взглядом я неторопливо поднес тонкий фарфор к губам и осторожно глотнул. Если туда на самом деле подлита сыворотка правды, то я через пару минут начну биться в судорогах. Успеют меня откачать или нет?
