Пока я разговаривал с родственниками супруги, Северус заказал нам ужин, сходил в душ и с облегчением растянулся на кровати в одних пижамных штанах, массируя плечо.
— Болит?
— Болит, — он недовольно нахмурился, сжимая и разжимая кулак на правой руке.
Я положил трубку и сел на кровать, пробежался пальцами по ключице.
— Сухожилия и мышцы в норме. Фантомные боли, — сказал я и завис.
Кожа была белая, гладкая. На рельефной груди четко выделялись розовые кружочки сосков. Пока он болел, я этого совершенно не замечал, а теперь, когда регенерация завершилась, внезапно выяснил, что это выглядит чертовски привлекательно. И трогать его вот так, кожа к коже, опьяняюще.
В лицо бросился жар. Сердце заколотилось. Я нервно облизнул губы и вздохнул. Спокойствие, только спокойствие, Вадим. Это всё гормоны, это пройдет годика через четыре…
Северус накрыл мои руки своими, и прижал, не дав отодвинуться. Я удивленно вскинул взгляд. Черные глаза оказались близко, слишком близко. Я упал в них, как в омут: не выбраться. Губ коснулось теплое дыхание…
Поцелуй был тягучий, медленный, сладкий, как вареная сгущенка.
— Мы попробуем, — тихо пообещал мне Северус.
Я смотрел на него и чувствовал себя точно как тот баран перед новыми воротами.
— А-а… Э-э… Ты же говорил, что никогда-никогда? — внутри боролись недоверие и обжигающая надежда. Неужели?..
— Я не говорил, что никогда. Я говорил, что не хочу в Азкабан за совращение малолетнего, — уточнил Северус, неспешно выцеловывая затейливый узор на моих запястьях, отчего мысли путались и разбегались по голове. — К тому же, мужчины не привлекали меня в достаточной степени. Потом у тебя завязались отношения, у меня случилась история с Чарити. Я подумал, что ты перегорел. Не скрою, это принесло облегчение. Однако потом ты поцеловал меня, и мне… стало любопытно.
Я нахмурился.
— Если ты с моей помощью хочешь выяснить…
— Это не благодарность, жалость или эксперимент, — перебил он, садясь на постели. — Любовницы со временем начинают наглеть, отнимают время, от них нужно постоянно ожидать подвоха. Не вижу смысла тратить свою жизнь на постоянные поиски, когда намного проще и целесообразнее ответить тебе. Мы всегда прикроем друг другу спины, мы через многое прошли. И так получилось, что я удивительно постоянен в привязанностях.
— Был бы я настоящим подростком, то опустил бы тебе на голову ночной горшок, — признался я, млея от мягких губ, скользящих по запястьям. — За цинизм.
— Тогда переформулирую, — Северус поцеловал мою ладонь, прижал её к щеке и бросил на меня обжигающий взгляд. — Ты безумно дорог мне. Лучше тебя в моей жизни никого не будет. Так хорошо?
У меня перехватило дыхание.
— Да, так определенно лучше, — хрипло выдохнул я. Лицо горело.
— И в свете последнего открытия о твоем прошлом я полагаю, что моё предложение не вызовет резкого отторжения, — Северус набрал воздух в грудь. — Как ты смотришь на то, чтобы первое время превращаться в женщину?
— У меня так и не получилось рассчитать правильную дозу оборотки для этого фокуса. Но если мы справимся, то я согласен, — задумчиво сказал я и, хохотнув, предупредил. — Учти, если у меня с гендерной идентичности опять слетят настройки, у тебя в любовниках будет Оно!
На самом деле настройки бы не слетели. И я был правда рад предложению. Просто… Было немножечко обидно от того, что он не может принять меня без условностей.
Северус помолчал и вдруг обнял, зарылся носом в ухо, глубоко вдохнул. Горячие губы прошлись по шее, пустив стаю сладких мурашек. Я оцепенел.
— Я предлагаю это тебе потому, что нам обоим так будет комфортнее, а не потому, что твоё тело не вызывает желания.
Интимный бархатный голос с чувственной хрипотцой напрочь лишил меня способности связно мыслить.
— Ты же избавился от присушки? — слабо пробормотал я.
— Да. Но она послужила хорошим толчком. Дашь мне свои расчеты по оборотке?
Хотел Северуса Снейпа, Вадим? Хотел любви, большой и чистой, как свежевымытый слон? Получай. Кушай и не обляпайся.
— Ты и сам прекрасно знаешь, что дам.
