Северус нашарил вялую теплую руку и мягко сжал запястье.
— Живой…
— Нет, мы умерли, — скорбно отозвался Вадим, продолжая неподвижно лежать на его плече. — Огромная гадюка разорвала тебе вену и впрыснула в кровь полный стакан яда, отчего у тебя случился шок, тахикардия и прочие малоприятные для организма вещи, а я не успел оказать тебе помощь, потому что на нас свалился горящий дом.
Он говорил и гладил его ладонь, переплетал их пальцы, короткими, почти невесомыми касаниями считал костяшки и мозоли.
— Какая трагическая смерть, — констатировал Северус, разглядывая высокий потолок с ярким белым шаром вместо люстры. Говорить было не больно, только голос хрипел от долгого молчания. — Без шансов.
Ответить на ласку было так легко и естественно, словно они были вдвоем всю жизнь, лежали в кровати каждые выходные и мирно обсуждали прочитанные книги.
— Ага, — Вадим зевнул и потерся щекой о плечо, не открывая глаз. Северус запоздало сообразил, что лежит под одеялом совсем раздетый. — Девочки будут рыдать о нашей великой запретной любви и сочинять истории с горячими жаркими сценами.
— Какое счастье, что мне уже всё равно, — хмыкнул Северус, перебирая бусины на запястье Вадима. — От меня же остался лишь пепел.
— Не скажи, фантазия фанатов может такое породить…
— Тебе надо поспать.
— Угу. Тут… это… — Вадим зевнул, — Тенси, замени капельницу.
Откуда-то из изголовья вынырнул домовик и деловито защелкал пальцами. Трубка мотнулась, приладившись к свежему лекарству, из кучи пакетов вынырнул пустой. Северус внимательно рассмотрел анаграмму на наволочке Тенси и прислушался к беззлобному бурчанию.
— Свадьба только случилась, хозяйка во Францию сразу уехала, а хозяин в дом побратима притащил и из его постели не вылезает. Как Тенси в хроники такую стыдобу запишет?
Домовик Лавгуд. Северус хмыкнул. Всё-таки повезло.
— Вот, видишь? — пробормотал Вадим сквозь сон. — Одна история уже есть. И пофиг, что ты две недели в коме лежал.
Их пальцы переплетались друг с другом, гладили ладони, мягко обводили линии и шрамы. Душа плыла в волнах умиротворения.
Они выбрались.
* в старой Англии считалось, что сирень – это символ расставания, мучения и даже смерти.
** западная стена дома отвечает за семейные отношения (по фэн-шую)
Бечено
>
Благодарю от всей души моего дорогого соавтора LeeRan88 за помощь и оценку этих глав. Без её идей концовка была бы совсем другой!
Если бы мне приставили пистолет к голове и велели: «Расскажи, что ты делал после аппарации из Визжащей хижины», я бы не смог проронить ни слова. Те двое суток выпали из памяти напрочь, оставив лишь холодный, какой-то злой страх и единственную мысль: «Хрен вам!» Мозг включился уже потом, когда Северус уже был избавлен от яда, а причитающий Тенси кое-как впихнул мне в руки тарелку с едой.
Впрочем, последующие недели я бы тоже предпочел не помнить. Жизнь Северуса грозила выскользнуть из пальцев в любой момент, и я цеплялся за неё всем, что только было в арсенале. С помощью сверхчувствительности и слияния аур вливал магические силы, на коленке, практически из ничего варил зелья и гонял Серого по астралу в поисках того места, куда ушла душа.
И выдохнул, когда Северус наконец-то очнулся.
Пациентом он оказался на удивление покладистым и некапризным. Стойко и молча сносил все процедуры, включая мытье очищающими чарами, ел слабенькие куриные супы и кашки и мужественно терпел наличие капельницы с зельями.
В остальную часть подземелий Лавгуд я без надобности не выходил, лишь позволяя открыть массивную круглую дверь, чтобы не напрягать замкнутыми пространствами и без того расшатанную психику. И то, открывать комнату я начал уже после похорон Ксенофилиуса, чтобы не наткнуться ни на кого из родичей Лавгудов. В дом вообще не совался. Тенси доложил, что на похороны Ксено приходил Стюарт и пытался его расспросить, где хозяева. Северуса очень позабавил ответ домовика: «Дома никого нет. Хозяйка с будущими наследниками во Франции, а хозяин умер. Бедный хозяин! Такой молодой!» Ну да, хозяин действительно умер молодым. Только Тенси не уточнил, какой именно хозяин, а Макс не удосужился спросить.
