– Тихо! – Коловрат сделал знак и подозвал к себе своих воинов. И когда все пятеро подошли и присели на одно колено, продолжая озираться по сторонам, он прошептал: – Они здесь, чуете? Недалече уже. Идем друг за дружкой. Через каждые двадцать шагов последний остается. Пошли…
Коловрат снова двинулся вперед. Шел он неслышно, ступал ногами так, что не приминал травы. Один за другим четверо воинов отстали, каждый через свои двадцать шагов. Они должны были в случае опасности предупредить своих товарищей и не дать подойти к ним со спины монголам, если они здесь окажутся. Да и на помощь всегда можно успеть подойти, если воевода подаст условный сигнал – свист сойки.
Коловрат с одним из дружинников, самым молодым и самым ловким, остановился в зарослях молодого осинника.
– Чуешь, Будилко? – одними губами спросил Коловрат и повел головой правее зарослей осинника.
– Кони там, – согласно кивнул дружинник.
Коловрат понимал, что ни один опытный воин не станет собирать сотню коней своего отряда в одном месте. Да и трудно скрытно такое место подыскать. Скорее всего, коней развели по балочкам местах в трех в округе. Но одна часть обязательно должна быть вблизи того места, где находятся люди. Большая их часть и их командир. Сделав знак дружиннику, Коловрат свернул вправо и двинулся в обход осинника. Будилко выждал немного и пошел туда же, но держась в нескольких шагах правее воеводы.
Расчет Коловрата оправдался. Они миновали сторожевые посты монголов, которых не могло быть много. Не знающие леса и не имеющие опыта войны в лесах, монголы думали, что со стороны чащи к ним никто не подойдет, нечего местным по чаще ходить. А ходить они будут и ездить по дорогам, по тропкам да полянам, где пройдет и конь, и человек, и телега. Врага монголы не ждали, и это было на руку воеводе.
Ползком, как змеи, они с Будилко проползли еще шагов тридцать, прижимая к себе сабли, чтобы металл не звякнул ненароком о камень. Потом Коловрат остановился, прислушался и стал медленно поднимать голову… еще полшага вперед на животе, и он увидел впереди в низинке монгольских воинов. Рядом неслышно появился и Будилко. Жарко задышал в ухо:
– Они!
– Они. Смотри, Будилко, запоминай. Уйдут они, и плакать не станем. И не приведи господь увидеть их на нашей земле снова. Саранча! Пройдут и ничего живого за собой не оставят. И кони травы нашу пожрут и вытопчут. Запоминай, Будилко!
Бездед проклинал сейчас жадность своего соседа Азгуты и клял самого себя, что согласился свернуть. Место было нехорошее, проклятое. Три года назад сошлись на опушке две рати, князья друг дружке свою силу доказывали. Побили народу в той сече ужасть сколько. А потом три дня хоронили. Дружинников-то, тех сразу, и раненых, и мертвых, на телеги и по посадам. А простых ратников, тех в одну могилку. Говорят, что без малого сто человек тут закопали. А Азгута говорит, что не всех похоронили. И что оружия там железного много не собрано лежит. Сам, говорит, видел.
Так и сбил сосед Бездеда с пути домой. Ехать бы накатанным проселком да ехать. Глядишь, у своих дворов бы уже были. А там уже и банька. Малец воды согреет, другой Буянку распряжет… Эх, неладная… А Азгута лежит рядом и не стонет уже, только кровь в горле, стрелой пробитом клокочет да через уголок вытекает толчками. Кончается соседушка, уже отходит.
Главный у степняков сидит на войлочной подстилке, ноги сложив кольцом. И шапка на нем странная, незнакомая. И голову бреет, видать, только косички, черные как смоль, по вискам спадают. Чужие воины, кто такие, чего надо? Ни за что сгубили человека, наскочили, арканами повязали, в лес унесли. Половцы не половцы, кто их разберет. А вот этот вроде из наших. Или нет. Бездед уставился на человека с белой бородой клинышком и узкими, как щелки, глазами. Одет он был в длинную одежду, из-под которой виднелись только носки сапог из тонкой дорогой кожи, на пальцах перстни с каменьями.
– Как тебя зовут? – спросил незнакомец Бездеда. – Ты должен отвечать на вопросы, иначе…
Он кивнул головой на тело Азгуты и тихо засмеялся, разводя руками в стороны, как бы говоря, что ничего уж тут не поделаешь. Так получилось. Мол, не серчай.
