Кроме того, существует еще один человек – тот, кто сейчас ищет эти предметы, таинственный силуэт из подворотни. О нем точно не следует забывать.
Порывшись в сумке и не найдя там цветных карандашей, Вера достала тюбик помады и с мрачным видом поставила поверх каракуль два жирных красных пятна – на цифре "19" и у свободного конца временной линии. Вышло даже жутковато, словно на бумаге появилась роковая метка, и от прошлого к настоящему протянулся четкий кровавый след.
– Константин, скажите, а может ли ангел превратиться в Медузу Горгону? – спросила вдруг Вера, поднимая на него блестящие серые глаза.
Если Водлянов и был удивлен этим неожиданным вопросом, то вида не подал.
– Ну, знаете ли… Боюсь, Верочка, это вопрос не ко мне, а к господину Голосовкеру.
– К кому? – не поняла та.
– К Голосовкеру. Якову Эммануиловичу.
– Э… – не найдя, что сказать, Вера растерянно улыбнулась. Водлянов насмешливо вскинул брови, и девушка вспыхнула, с досадой прикусив губу.
В конце концов, ни всем же быть такими умными и начитанными?!
– "Страшен образ былой красоты. А когда вырастут крылья и когтистые лапы и взлетит чудовище драконом-людоедом, кто узнает в нем былую красавицу-титаниду? – негромко с чувством произнес консультант. – Забудут о ее былой красоте и сердце, крепком правдой, как адамант. Забудется ее былое имя, и прилепится к ней новое имя, страшное и мерзкое, и будут ее именем пугать детей. Поползут страшные рассказы о ее лютости и непобедимости, хотя никто ее в глаза не видал. И черной правдой-клеветой зальют ее лик, изуродованный и оболганный злобой и местью бога, не прощающего непокорства"…
– Э… – повторила Вера.
– Господин Голосовкер, "Сказание о титаниде Горгоне Медузе". Если хотите, могу дать почитать.
Не сводя глаз с Волдянова, девушка медленно помотала головой.
– Ну, как знаете, – мужчина привычно пристроился на краю стола, сложив руки на коленях. – Что касается вашего интереса, то между ангелом и Горгоной связь не прямая, но и ее можно проследить. Ангел – символ высшей духовности, чистоты, красоты и блага. Медуза – "познавшая горе", чудовище, ставшее таковым в результате надругательства. Превращение одного в другое – аллегория унижения, обиды и разочарования. Точно не хотите почитать Голосовкера?
– Может, в другой раз, – Вера застенчиво улыбнулась и похлопала ресницами. – Да это и не важно. Я просто так спросила.
– Ваше право, Верочка. Вы здесь, для того чтобы спрашивать, а я – для того чтобы отвечать, – галантно заметил хозяин.
– Спасибо, – смущенно пробормотала гостья.
– Всегда пожалуйста. Может быть, еще какие-то вопросы будут?
Девушка замялась, опуская глаза.
– Мне так неловко, правда… Явилась, отвлекаю вас от дел… Вряд ли вы меня поймете…
– Ну, что вы! – Волдянов наклонился и ловко перехватил руку девушки, запечатлевая на ней быстрый щекотный поцелуй. – Я вас прекрасно понимаю.
– Правда?
– Безусловная. Если уж начал, то остановиться невозможно…
– Но я… не совсем понимаю… – Вера слегка нахмурилась.
Консультант взял в руки орла и ласково провел кончиками пальцев по раскинутым в стороны бронзовым крыльям.
– Я очень рад, что вы обратились именно ко мне. Знаете, что я вижу, когда смотрю на эту статуэтку? Жизнь. Годы, века – все, что она принесла с собой. Такая изящная безделушка, такая тонкая, изысканная, такая красивая. Сколько людей ею любовалось, сколько рук ее трогало, гладило, какие сердца бились рядом с ней. Мы же этого никогда не будем знать полностью – только какой-то маленький кусочек жизни удастся вызвать из небытия. Но и это поразительно, вы не находите, Вера?
– Я об этом не думала.
– А я вот думаю постоянно. Почему я вообще начал заниматься этим делом… я имею в виду историю вещей. Для меня каждый предмет – посланник своего времени. Каждый неповторим, уникален, каждый тянет за собой след, иногда тонкий, едва уловимый, а иногда целый шлейф – страсти, интриги, загадки. Мы многого не можем понять, просто не ощущаем, например, того, что было в прошлом или еще будет в будущем. Для большинства людей история – призрак. Но это не так. Она всегда была, есть и будет – жизнь. И душа откликается, хотим мы того или нет…
