– О, кто-то вдруг вздумал клеваться… – язвительно ухмыльнулся хозяин, даже не делая попытки отстраниться. – Что это вы задумали? Неужели и вправду убьете? Что ж, тогда придется нам с вами остаться здесь вдвоем – Янцелю дан приказ, и он поднимет нас только по моему сигналу.
– Так дайте же его, если вам дорога жизнь! Сейчас! Немедленно!
Барон даже не пошевелился.
– Если вы взялись за оружие, то не стоит медлить… Ну же! – он снова дернул Жульена за ворот так, что затрещала шнуровка. – Что в этой шкатулке?!
Француз вздрогнул, глухо ударившись затылком о стену, по его перекошенному лицу пробежала судорога. Воспользовавшись моментом, барон стиснул его запястье, с силой выкручивая на себя. Оба застыли, тяжело дыша – каждый старался завладеть оружием. Наконец онемевшие пальцы Жульена медленно разжались, и кинжал со звоном упал на пол. Барон тут же отпихнул его в сторону носком башмака.
– Будьте вы прокляты! – срывающимся голосом произнес Жульен, отступая.
– Что в шкатулке? – повторил старый рыцарь. – Что в ней такое? Она слишком легкая, чтобы в ней было золото… Что там? Что значит "Spica in aeternitium manus ad occidentem vergit"?
– Я полагал, вы знаете латынь! – огрызнулся француз.
– Колос в руках вечности клониться к западу… Да, знаю. Что это значит?
– Понятия не имею! Мой прапрадед сделал эту надпись! После себя он оставил разрозненные записки, я прочел их и нашел там эту фразу!
– Хорошо, – барон внезапно успокоился. – Откройте ее, господин де Мерикур.
– Открывайте сами!
– Ну нет, она ваша. Откройте же! Неужели вам не хочется заглянуть внутрь?
Жульен нехотя взял в руки протянутую бароном шкатулку. Подумав, он слегка встряхнул ее вверх-вниз, перевернул, внимательно осмотрел днище, потом со вздохом вернул в первоначальное положение. Его длинные пальцы пробежались по выступам крышки, немного помедлив, подцепили край… К удивлению Жульена, шкатулка открылась без всяких затруднений, словно была и вовсе не заперта. Внутри, в гнезде из грязно-белого бархата, сияя точно гигантский светляк, лежал полупрозрачный желтый в прожилках камень неправильной формы.
Теплые отблески легли на застывшие лица людей.
– Что это? – в который раз повторил барон, разевая рот.
Жульен, точно завороженный, не мог отвести от камня глаз. Даже сквозь плотное дерево шкатулки он чувствовал испускаемое им тепло и сильнее стиснул руки. Горло на секунду сжало спазмом, и, прежде чем он опомнился, слова начали сами собой соскакивать с губ, точно кто-то тянул его за язык.
– Мой прапрадед назвал этот камень Спикой – Колосом… В семейных преданиях говорится, что один из наших предков триста лет назад привез его из захваченного Константинополя, Никто не знал, что это за камень, имеет ли он какую-нибудь ценность… Никто им не интересовался… Гийом де Бре увлекался алхимией, почитал Трисмегиста, а его настольной книгой был трактат Виллановы. Он вообразил, что в его руках оказался недозревший философский камень, и попытался определить его природу: растительная ли она, минеральная или животная… Он сумел отколоть от камня три маленьких куска и проводил с ними опыты. Один растер в порошок и прокаливал на медленном огне, потом, смешав с купоросом, процеживал сквозь золу и песок – на следующий день смесь испарилась, а в фильтрующей смеси появились древесные ростки и панцири мелких моллюсков. Второй кусок Гийом де Бре зашил во внутренности мертвого щенка, а через час плоть собаки полностью разложилась, и камешек исчез…
– И что это значит? – Барон недоверчиво сощурился.
– Я не договорил. Еще через неделю он увидел у себя во дворе молодого здорового пса, рыжего с белой отметиной на носу. Точно такой же масти был и мертвый щенок. Пса умертвили и вспороли ему брюхо, но ничего там не нашли… Третий кусок мой прапрадед клал в воду вместе с куском серебра, настаивал до полной луны и пил. Все знающие его нашли, что он поразительно поздоровел за несколько месяцев, и в свои семьдесят выглядел едва ли сорокалетним. Но когда Гийом пытался той же водой вылечить своего племянника, мальчишка умер на следующий же день…
– Значит, это не философский камень?
