– О Мерикурах мне ничего неизвестно, – сухо заметил Гиммель.
Элиза недовольно надула губы. Однако когда почтенный доктор пребывал в таком настроении, приставать к нему было бесполезно – в этом дочери барона успели убедиться на собственном опыте – поэтому, понаблюдав, как бегает по бумаге гусиное перо, девушка быстро заскучала. Подавив зевок, она без особого любопытства огляделась по сторонам, прошлась вдоль полки с книгами, по большей части принадлежавшими самому доктору, привычно понюхала пучки сухих трав, висящие на перекладинах в углу. Потом, наткнувшись на окровавленные тряпки в тазу, брезгливо сморщила нос, подергала маленькие чашечки весов и томительно вздохнула.
Доктор покосился на нее и отложил перо в сторону.
– Ну, фрейлейн, что еще у вас за беда? – спросил он добродушно, смягчая тоном некоторую резкость слов.
Но в этот момент внимание Элизы привлек новый, незамеченный сразу предмет – нечто, стоявшее на низкой деревянной подставке около стола и закрытое куском темной материи. Голубые глаза девушки радостно вспыхнули.
– Ой, вы его все-таки сделали! Это он, правда ведь? Он? Наш святой Грааль?
Доктор мягко перехватил ее нетерпеливо протянутые руки, помедлил немного, поцеловал и отпустил.
– Я бы назвал это просто сосудом, моя госпожа, – сказал он, слегка растягивая по своему обыкновению слова. – На святой Грааль сие мало похоже, и будет еще меньше, когда я его закончу. Зато вы и ваша сестра сможете настаивать в нем серебряную воду.
– Нет, это Грааль, наш Грааль! – упрямо возразила девушка, норовя заглянуть под покрывало. – Я хочу на него посмотреть!
– Помилуйте, фрейлейн, не могу же я показать вам половину работы… Нет, нет, я не для того пожертвовал бронзовым треножником! Когда чаша сия или, если уж вам так угодно, Грааль, будет закончена, я сам преподнесу ее вам на бархатной подушке. А сейчас будьте умницей и идите к себе.
– Нет, я хочу…
– Терпение, моя госпожа, терпение. Patientia virtus est***, – доктор притворно нахмурился, подталкивая девушку к выходу. – Ну же, идите… Пусть ангелы реют над вашей постелью, охраняя ваш сон. Да, именно ангелы… Идите же!
Насупившаяся Элиза с неохотой взялась за дверную ручку, но, помедлив, вдруг улыбнулась и с любопытством взглянула на Гиммеля.
– А вы видели ангелов, доктор Порциус?
– С тех пор, как я в вашем замке, я вижу их каждый день, – заверил тот девушку, возвращая ей улыбку.
Элиза, очаровательно раскрасневшись, хихикнула и выскочила за дверь. Продолжая смеяться, она сбежала вниз по ступенькам, миновала узкий переход и оказалась в закрытой галерее, идущей вдоль южной стороны паласа. Здесь Элиза остановилась и с тихим вздохом прижалась лбом к холодным оконным переплетам. Перед ее затуманившимся взором нарисовался ангельский лик, постепенно приобретающий знакомые, уже ставшие дорогими черты: удлиненный овал, гладкие светлые волосы, ровно спускающиеся на лоб, четко очерченный рот с припухлой нижней губой. Девушка мечтательно улыбнулась, но вместе с тем ей почему-то хотелось плакать, а в груди разливалась томительная истома, от которой тело как будто таяло.
– Матерь Божья, что со мной такое? – испуганно прошептала Элиза, невольно оглядываясь. В дальнем конце галереи ей послышались чьи-то шаги, и, внезапно смутившись оттого, что ее могут застать здесь с пылающим лицом и взволнованно блестящими глазами, она бросилась на женскую половину.
Здесь было гораздо теплей, чем в других частях здания, а в коридоре горели масляные светильники. К покоям дочерей барона и их старой тетки вели три одинаковые двери с бронзовыми фигурными ручками. Уже совсем было собиравшись открыть первую из них, Элиза вдруг передумала, на цыпочках прокралась по коридору и юркнула в последнюю, неслышно прикрыв ее за собой.
– Ты еще не спишь? Я так и думала… – выдохнула она, падая в низкое деревянное кресло с плетеной спинкой.
Ее младшая сестра в полотняной, собранной у горла рубашке и толстой шали, наброшенной на плечи, сидя перед зеркалом, переплетала волосы ко сну. Около кровати суетилась молоденькая служанка-латышка, водя грелкой под одеялом.
