За будкой шел оживленный разговор: два голоса, мужской и женский, перебивая друг друга, явно о чем-то спорили. Кажется, разговор велся на немецком – языка этого Вера не знала, хотя на слух могла отличить, но здесь ей не удалось разобрать ни единого слова.
Кирилл выпрямился, стряхивая с ладоней налипший мусор, и шагнул к будке. Девушка замешкалась – под ноги ей попалась большая банка с торчащим из нее длинным металлическим штырем. Еще дальше стоял заклиненный между двух камней прут с насаженным на него стеклянным шаром – воздух вокруг него потрескивал от электрических разрядов. Рядом с шестом метались две человеческие фигуры.
Мужчина, высокий и худой как скелет (чего не скрывала даже широкая синяя мантия), стоял к напарникам спиной. Женщина рядом с ним выглядела совсем ребенком. Вероятно, она и была очень молода, хотя ростом вряд ли ниже Веры; круглое личико, облепленное мокрыми прядями светлых волос, было бледным и усталым, но на нем читалась решимость стоять до конца. Одежда у обоих промокла насквозь, но они как будто совсем этого не замечали: оба держались за продолговатый светящийся камень, мужчина – с одной стороны, девушка – с другой, и каждый тянул его на себя, рывками стараясь избавиться от соперника.
При появлении новых лиц девушка вздрогнула, широко раскрывая глаза. Мужчина, не оборачиваясь, пронзительно вскрикнул (голос его вдруг показался Вере знакомым) и, одной рукой по-прежнему держась за камень, другой сделал странный пасс, будто стряхивал что-то с кисти.
Блондинка замерла и побледнела до синевы. Пальцы ее разжались.
Мужчина поспешно отступил прочь, прижимая к груди вожделенный приз, и в ту же секунду Кирилл без звука прыгнул на него, сбивая с ног. Оба рухнули на жалобно заскрипевшие доски, а камень, отлетев в сторону, ударился о парапет и раскололся на куски. Но прежде чем Вера успела добежать до оглушенных падением мужчин, раздался громкий треск, и сцепившиеся фигуры исчезли, оставив после себя лишь проломленный деревянный настил.
– Кирилл! – Девушка упала на колени, до боли в глазах всматриваясь в бездонную черноту провала. Еще одна доска, отломившись, полетела вниз… – Кири-и-илл!!!
– Я здесь, – голос темполога прозвучал так близко, что девушка подпрыгнула от неожиданности. – Нормально все… здесь неглубоко. Какое-то перекрытие…
– Идиот! – Веру в очередной раз затрясло, но теперь – от несказанного облегчения. – Я думала, ты разбился!
– Нет, руку сломал… кажется.
– А этот?
– Лежит.
Девушка нервно хихикнула и тут же, не удержавшись, зашмыгала носом. В колодце завозились, потом темполог невозмутимо произнес:
– Я не могу выбраться. Найди какую-нибудь веревку или палку…
– Ага, сейчас! – Вера оглянулась, шаря глазами по площадке. – О черт!
– Что случилось?
Блондинка продолжала стоять на том же месте, словно приросла к нему. За ней с уже знакомым Вере, еле слышным потрескиванием сплетались нити инистого узора. Тонкий серебристый покров, точно ледяное кружево, наползал на полы длинного плаща, вытягиваясь вверх по складкам, липкой паутиной обвивал руки, вплетался в белокурые косы, украшая их бриллиантовыми блестками застывшей воды. Лицо девушки исказилось, из глаз беззвучно текли слезы. Она лихорадочно срывала с себя клочья переплетенных нитей, но те проявлялись вновь, становясь все толще и плотнее.
Подскочив к ней, Вера бестолково засуетилась вокруг, отмахиваясь от расцветающих в воздухе колючих ледяных незабудок, как от назойливых мух.
– Я сейчас… сейчас… – забормотала она, в свою очередь хватаясь за ледяную паутину и пробуя ее отодрать. Но при первой же попытке ее руки прострелило болью до самых плеч, а коварные нити с такой охотой перекинулись на новую добычу, с силой затягивая вокруг нее кокон, что Вера едва успела вырваться.
Блондинка, чье лицо уже начало покрываться ледяной коркой, слабо застонала. Огромные карие глаза глянули на Веру с такой мольбой, что девушка почувствовала себя вдвойне беспомощной. Ее собственные кисти напоминали сейчас куски сырого мяса, а в распухшие пальцы при каждом движении вонзалась сотня иголок.
– Черт бы вас всех подрал!
