Видеть такое, осознавая полную неестественность происходящего, было мучительно. Но Кирилл оказался прав, и ко всему можно было привыкнуть. К тому же, чем дальше они уходили от "Ротонды", тем слабее становились хронопомехи. Очень скоро Вера почти перестала их замечать, сосредоточив свое внимание лишь на том, чтобы придерживаться нужного направления. Пару раз временные завихрения разворачивали их в противоположную сторону, единожды девушка обнаружила, что они неизвестно как очутились возле Александровского парка, который должен был остаться слева от них. К счастью, непоправимого не происходило, и молодым людям всякий раз удавалось вернуться на заданный курс.
Они добежали до перекрестка, за которым уже виднелись круглые стены стадиона "Петровский" с торчащими рогами огромных софитов. Над полукруглой крышей подземного перехода смутно обозначилась синяя буква "М", еле поглядывающая за позолоченной главкой стоящей тут же новенькой часовни.
Кирилл затормозил так резко, что подошвы сандалий заскрипели по асфальту. Одновременно Вера услышала знакомый перезвон и увидела в воздухе тонкую рябь, словно ветер гнал над проспектом прозрачную вуаль. Они остановились, пережидая. Помеха была такой слабой, что пространство почти не искажалось, только солнечные лучи, проходя сквозь нее, высвечивали неясные картины, похожие на отражения в темном зеркале. Помеха прошла совсем близко от них, при желании ее можно было коснуться рукой. Дойдя до перекрестка, она рассекла надвое длинный белый лимузин с цветами и лентами на капоте, тренькнула и рассыпалась серебристым дождем. Почти сразу исчез и автомобиль, но за одну долгую секунду до этого Вера поймала взгляд сидящей в нем Юлианы. Подруга, почти утонувшая в облаке пышных белых юбок и роскошной фаты, махнула девушке букетом, губы ее шевельнулись, и в тот же момент ее всосала невидимая воронка.
Темполог дернул напарницу за локоть, увлекая ее в подземный переход. Они влетели в вестибюль станции, на глазах у изумленной дежурной перемахнули турникет (Вера не успела и пискнуть, как напарник играючи перебросил ее и перескочил сам) и понеслись вниз по эскалатору. Вслед им донесся быстро затихающий вопль, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным гудением работающего механизма и грохотом их собственных прыжков по ступенькам.
Эскалатор оказался пуст, пустой была и длинная полутемная платформа.
Кирилл и Вера быстро прошли из конца в конец: темполог шумно вынюхивал, девушка беспрестанно оглядывалась. Но вокруг и вправду никого не было, ни единого человека – ни пассажиров, ни служащих. Легкий сквозняк волок по перрону мятую газету, ровно мигали оранжевые цифры электронных часов, тускло отсвечивали металлические плафоны больших квадратных светильников. Послышался нарастающий гул и долгий пронзительный гудок, и с правой стороны, не останавливаясь, пронеслась пустая электричка.
– И что теперь? – Вера отбросила упавшие на лицо волосы.
– Не знаю, – буркнул темполог.
Девушка изумленно вскинула брови.
– Ты? И чего-то не знаешь? Не верю.
– Уж поверь! – Кирилл с тяжелым вздохом рухнул на мраморную лавку и потер лицо руками. – Я вообще не понимаю, как музейный экспонат мог оказаться в этом подземелье. Не понимаю. Ты, наверное, плохо разглядела карту…
– Наверное, – равнодушно отозвалась девушка, садясь рядом. Болезненно сморщившись, она сняла босоножки и вытянула ноги, с удовольствием прижимая горящие ступни к прохладной поверхности пола. Уж чем-чем, а бегом на длинные дистанции она никогда не увлекалась. Если бы раньше кто-то ей сказал, что придется участвовать в марафонском забеге по центру города… Ох, нелегкое это дело – спасать миры! Вера еще немного покряхтела, разминая сведенные мышцы, а потом неожиданно произнесла. – Ты, знаешь, тут ведь есть и второй уровень…
– Что? – Темполог дернулся как ужаленный.
– Да, прямо под нами.
Девушка с трудом приподнялась, опираясь на сидение коленями. Лавки на станции располагались кругами, в центре каждого было большое сквозное отверстие, открывающее вид на нижнюю платформу, а окружающие его перила служили одновременно и спинками сидений. Навалившись на них грудью, Вера свесила голову вниз. Под ней в обе стороны текла людская река.
