– Привычный нам порядок сменяется хаосом, – наконец произнес он. – Но и в хаосе существует своя система, которую можно назвать порядком. Это порядок иного уровня, и нам он пока непонятен.
– И что нам делать?
– Опиши мне свои видения. Возможно, они смогут дать какую-то точку отсчета, от чего можно было бы оттолкнуться…
Вера вздохнула. Вот уж чего ей абсолютно не хотелось делать, так это говорить о том, что она видит. Да и видит – слишком сильно сказано. Перед глазами все дрожало и двоилось, трудно было сфокусироваться на каком-нибудь предмете, но даже если и удавалось, то сознание упорно отказывалось воспринимать увиденное. Малейшая попытка сосредоточиться отзывалась болью в голове и резью в глазах. Это действительно напоминало бред, и было также мучительно. И вот теперь ей предлагается описать во всех подробностях, насколько паршиво она себя чувствует!
– Не понимаю, зачем это нужно, – пробормотала девушка, прикрывая глаза рукой. – Что это вообще даст?
Темполог пожал плечами.
– Возможно, что-то и даст. Измененные состояния сознания не возникают на пустом месте. Перегруппировка нейронов головного мозга задается строго обусловленными причинами. Это особенно показательно в отношении людей с сильной хроночувствительностью, подобной твоей. Попробуй, и, если повезет, можно будет узнать, что за причины…
– Ты же сказал, что никаких причин и следствий теперь не существует!
– Ну, я выразился слишком категорично. До этого пока не дошло – как видишь, мы с тобой сидим, разговариваем и все еще понимаем друг друга.
"Не уверена", – чуть не брякнула Вера, но прикусила язык. По глазам в очередной раз резануло яркой вспышкой, вызывая приступ тошноты. Девушка отпустила голову и схватилась за живот.
– Что? Что такое? Ну же, Вера, не молчи! Что ты видишь?
– Часы, – еле слышно простонала она.
– Опять? Что за часы? Как они выглядят?
– Ой, не тряси, меня сейчас вырвет…
– Что-нибудь еще, кроме часов? – деловито уточнил темполог, придерживая напарницу за плечи.
Собравшись с силами, девушка вывернулась из его рук и не без труда приняла вертикальное положение.
– Как же ты меня достал! – тоскливо произнесла она. – Ты не представляешь… как же… ты… меня… достал!
– Мне, что, опять надо объяснять, насколько это важно?
– Нет, нет, я помню – ты миры спасаешь. Без тебя все они прямо погибнут… ну да. Как же иначе?
– Перестань кривляться.
"Ненавижу!" – мрачно подумала девушка, дрожащими руками отводя волосы с осунувшегося лица. Как ни странно, но суровость напарника ее подстегнула, поэтому вслух она произнесла гораздо спокойней:
– Я серьезна, как никогда. Хочешь спасти миры – найди часы.
Темполог удовлетворенно кивнул, словно ничего другого и не ожидал услышать.
– Навязчивая идея, переходящая в психоз. Воображаемый образ постепенно овладевает сознанием…
– Ты спрашивал, что я вижу, вот я и отвечаю, – оборвала его Вера. – Я вижу часы. Очень отчетливо, даже лучше, чем тебя сейчас. Старинные, бронзовые. Деревянный резной футляр в готическом стиле. Особая примета – идут все время назад. Кстати, никакой это не воображаемый образ. О них рассказывал Руслан Чернявин, Юлькин приятель… теперь уже бывший, конечно. Раньше эти часы находились в Кунсткамере, а где сейчас – не известно. Не исключено, что сам Руск их и прибрал. Юлька говорила, он такой, любит тащить все, что плохо лежит…
– Ладно, – сдался Кирилл. – Объясни, что такого в этих часах?
Вера задумалась.
– Даже не знаю, – пробормотала она неуверенно. – Они все время стоят у меня перед глазами, хотя я их так ни разу и не видела. Живьем, я имею в виду. Не знаю, почему они так важны и вообще связаны ли как-нибудь с этим делом… Может быть, в них скрыт еще один тайник? Если предположить, что камня все-таки четыре…
– Если предположить… – сделал ударение темполог.
– Об этом я и говорю. Вообще, все, что известно об этих часах, скорее из области петербургских легенд. Якобы их привез из Европы один офицер, по дороге они сломались, а, может, с самого начала были сломаны – и вместо того, чтобы идти вперед, пошли назад. И еще про них говорили, что, время от времени они останавливаются – всегда на без четверти десять, и тогда кто-то поблизости должен умереть. Якобы у офицера, который их привез, таким образом умер сначала брат, потом близкий друг, потом еще кто-то, и он решил от часов избавиться и продал их за бесценок в музей. А там, собственно, их никогда и не выставляли…
