Михал продолжал свое захватывающее чтение. Он узнал, что денежная часть наследства вложена во всевозможные доходные предприятия. Имелись и наличные — те самые пятнадцать тысяч рублей золотом. Что же касается ювелирных изделий, драгоценных предметов старинного прикладного искусства, золотой и серебряной посуды и пр., фигурирующих в «Перечне», то все они сложены в деревянный сундук, окованный железом, и переданы на хранение исполнителю данного завещания, нотариусу Варфоломею Лагевке вместе с ключами. Названный хранитель обязуется во имя Божие беречь порученные ему сокровища, принимать все меры для их безопасности. Сверх того, Зофья Больницкая обязала того же нотариуса осуществлять контроль и над завещанной ее дочери недвижимостью, над всеми этими хуторами, мельницами и прочими лесопилками до того момента, когда они будут переданы наследникам в соответствии с последней волей завещательницы. И еще раз подчеркивалось — непременным условием передачи наследства является смерть Катажины Войтычковой. Наследница, ее старшая дочь Паулина, не имела права ничего унаследовать при жизни матери. Очень небольшую часть £воих богатств пани Зофья Больницкая завещала единственному оставшемуся в живых сыну Богумилу Больницкому — без всяких условий и ограничений.
Дочитав в превеликом изумлении до конца это необычное завещание, Михал Ольшевский узрел подписи двух свидетелей: Дамазия Менюшко и Франтишека Влукневского. Кажется, фамилия Влукневский ему уже где-то встречалась..
Порывшись в документах, Михал быстро отыскал два упоминания о Влукневбком. Нотариус Лагевка-младший управлял имуществом пани Зофьи с помощью Божией и Антония Влукневскога Наверное, это сын Франтишека. И второе упоминание: «Паулина Влукневская, урожденная Войтычко». Из этого следовало, что наследница пани Зофьи Паулина Войтычко вышла замуж за одного из Влукневских, судя по дате, за сына Франтишека Влукневского, может быть, как раз Антония. Франтишек Влукневский был одним из свидетелей, знал содержание завещания, ничего удивительного, что постарался женить сына на старшей дочери Катажины, наследнице сказочных богатств.
Михал, сделав это открытие, встревожился. Если Влукневский женился на дочери Катажины, если от отца узнал о содержании завещания, не совершил ли он чего противозаконного? Ведь они не дождались смерти Катажины. Хотя нет, ведь последний из нотариусов, Болеслав Лагевка, в 1939 году отметил: «Остальное без изменений, в соответствии с волей завещательницы». А если в соответствии — значит, при жизни Катажины наследница не получила ни гроша.
Теперь Михал внимательно перечитал распоряжение старого нотариуса Варфоломея Лагевки. Чуя смертный час, он составил для сына нечто вроде памятной записки, касающейся всех его дел. Естественно, большая часть распоряжений относилась к завещанию Зофьи Больницкой. Старый нотариус пояснил для сына некоторые неясные пункты завещания последней, в частности упорство в решении лишить ее наследства. Нотариус заклинал сына сохранять в тайне порученное ему дело, поклявшись в том на Евангелии, как это сделали оба свидетеля. Далее Варфоломей Лагевка утверждал, что как Франтишеку Влукневскому, так и его сыну Антонию можно верить безоговорочно, это люди честные, проверенные. И на помощь их в управлении недвижимостью тоже вполне можно полагаться.
Из этой же записки Михал узнал, что пани Зофья Больницкая скончалась скоропостижно. Ее хватил удар при известии о бегстве из родительского дома ее старшей внучки, Паулины Войтычко, хотя бежала девушка вовсе не за тем, чтобы тайно выйти замуж за кого-то неугодного ее родителям. Она просто уехала в город, чтобы заниматься там честным трудом на благо Отчизны. В последние минуты перед смертью парализованная пани Зофья пыталась дать какое-то распоряжение нотариусу, но, к счастью, ей это не удалось. Варфоломей Лагевка не сомневался, что она намерена была лишить внучку наследства, а этого ему, нотариусу, очень не хотелось. Он считал, не без оснований, что Катажина Больницкая была несправедливо обижена, при чем он, Варфоломей Лагевка, тоже к этому руку приложил, когда не дал хода завещанию Казимежа Хмелевского в пользу племянницы. Сделал это нотариус под нажимом пани Зофьи, да простит ему Господь. Второй раз он не даст обидеть Катажину, пусть хоть ее дочь попользуется богатством.
