Так бывшая гимназия для благородных стала
общеобразовательной школой для всех. Изящные письменные приборы были утеряны,
парты сожжены в отопительных целях, а просторные классные комнаты были
разделены на темные и узкие закутки в соответствии с веяниями времени.
К знаниям стремилось все больше людей, и старое здание уже
не могло вместить всех желающих. Ученикам нужны были спортзалы, тиры и другие
помещения для развития ума и души советского человека, строителя светлого
будущего. В старой гимназии, построенной в свое время для отпрысков
закостенелой вымирающей буржуазии, негде было становиться быстрее, выше и сильнее.
Тогда важные образовательные чиновники почесали затылок и
приняли решение достроить еще один корпус. Дабы не испортить внешнего вида
памятника архитектуры, новый корпус построили из похожего кирпича и спрятали в
глубине парка, соединив со старым коридором. В новом корпусе разместилось всё
недостающее: места хватило даже на пионерскую комнату и актовый зал, тогда как
в старом корпусе с удобством разместилась школьная администрация и начальные
классы. Правда, часть парка пришлось вырубить. Шел тысяча девятьсот семьдесят
шестой год.
Здание старилось. Красный кирпич выветривался ветрами,
вымывался дождями и темнел фасадом. Бывшая женская гимназия уже не выглядела
нарядной, но приобрела благородство и таинственность. О ней стали сочинять
легенды.
Если опустить вульгарные слухи о директоре, когда-то
пропившем ассигнования, выделенные на отопление, то можно смело заявить, что до
наших дней дожили только две истории. Обе относились к самому началу двадцатого
века.
Первая рассказывала о Катеньке, одной из учениц гимназии,
влюбившейся по уши в студента семинарии, что и по сей день находилась через
дорогу. У Катеньки были огромные голубые глаза и русая коса до пояса. Девушкой
она была смышленой, но чересчур впечатлительной. Поэтому когда коварный семинарист
не разделил ее чувств, Катенька взяла и повесилась на школьном чердаке.
Поговаривали, что ее неуспокоившаяся душа бродит по ночам по коридорам школы в
обличье полупрозрачной девы.
Советские учителя открыто смеялись над этой историей,
называя ее неправдоподобной и подкрепляя свое мнение неопровержимым фактом -
никакого чердака у школы нет. Вернее, может быть, он когда-то и был, но
бомбежка, разворотившее здание в сорок втором, уничтожила его без следа. Кроме
того, никто не знал, где находится вход на чердак, даже Никитич, который
начинал карьеру совсем молоденьким учителем труда, и это незнание лишь
укрепляло убеждение, что чердака у старой гимназии не было совсем. Однако, прогрессивные
преподаватели хоть и посмеивались, но допоздна в учительской никогда не
засиживались.
Вторая легенда была затейливей. Она гласила, что в начале
века в школе был образован декадентский кружок, в котором собравшиеся нюхали
кокаин и приносили человеческие жертвы. Поговаривали, что занимала эта община
не то подвал, не то танцевальный зал, не то тот самый пресловутый
несуществующий чердак с Катенькой. Однако, и эти измышления были категорически отвергнуты
строгими советскими учителями.
- Не доказано, - отрезал Пантелеймон Елисеевич, в ту пору
еще молодой учитель истории, - никаких доказательств не найдено.
Впрочем, каждое поколение школьников добавляло к легендам
что-то свое, и со временем обе истории обросли такими небывалыми подробностями,
что им перестали верить даже младшеклассники.
Отсвистели лихие девяностые, и вскоре нуворишам понадобилось
подходящее место для обучения своих чад. Их выбор пал на бывшую гимназию.
Может, причиной тому послужил исключительно романтический внешний вид –
старинный кирпич, запущенный парк, в который снова вернулись белки – в
сочетании с удобным расположением в самом центре города. Возможно, решающим
фактором стало то, что дирекция этой школы всеми силами старалась удержать
качество образования на высшем уровне и даже предпринимала неловкие попытки
возрождения пионерской организации, чтобы их питомцы не шатались по неспокойным
улицам и не попадали в дурные компании. Управляющие школой строго подходили и к
отбору кадров: в здешние учителя традиционно принимались лучшие из лучших:
пересиживать молодую поросль не брали.
