— Армен, мне нужно продукты для лобио. Найдёшь хорошую белую фасоль и грецкие орехи. Ещё нужны пряности. Ну и дыни с мандаринами тоже не помешают. А ещё нужна печень говяжья и морковь.
— Так, ты эту песню написал? Ты Тишков? — не отступал со своих позиций армянский мачо.
— Мы вдвоём с дочерью, — ну, раз хочет услышать ответ.
— Пойдём со мной! — вообще акцент пропал.
— Куда пойдём?
— К дяде пойдём, — и даже схватил за локоть. Приспичило?
— Армен, мне продукты надо, к ужину ведь ещё готовить надо. Время…, — не дали договорить.
Мачо приволок его к обшарпанной, когда-то покрашенной зелёной краской двери.
— Будут продукты, ты дарагой Тишков пока с дядей поговори, а я всё найду. Не пожалеешь, — кустистый вулкан втолкал Петра в комнату, прокричал что-то на одном из языков народов СССР и исчез.
Пётр огляделся. Деревянный растрескавшийся стол. С обеих сторон приставлены табуретки. Сидят два не молодых армянина, скорее всего, и играют в нарды. Тот, что лицом к двери, хозяин кабинета, наверное, очень похож на Фрунзика Мкртчяна. Через две недели ведь на экраны страны выйдет "Кавказская пленница". "Мкртчян" одет только иначе. Не галифе, а хорошие серые штаны. Сейчас все ходят с брюками застёгнутыми выше пупка. Из-за этого получается несколько комичный с точки зрения Петра вид. Типа Чарли Чаплин жив. У него самого сейчас костюм со штанами, где ремень на два пальца ниже пупка. И не тонкий ремешок, а специально сшитый в сапожной мастерской чуть пошире и с замечательной пряжкой на два колка, выточенной в ЛМЦ.
— Заходи дорогой товарищ Тишков, присаживайся, Акпер сейчас чай принесёт, — подзатыльник лёгкий и оппонент по нардам исчез за дверью. — Я Петрос Мкртчян — директор этого рынка.
— Пётр Миронович Тишков, — представился Пётр и поискал глазами вешалку. В кабинете было жарко. В углу гудел самодельный тэн, — Мкртчян? А Фрунзик не родственник?
— Вай! Откуда знаешь Фрунзика? Это мой племянник. Ну, не прямой племянник. Двоюродный. Вон вешалка.
Точно в углу в доску было вбито три гвоздя, а сама доска прибита к стене. Пётр снял пальто, шарф. Пристроил под вешалку многострадальный счастливый портфель.
— Так откуда Фрунзика знаешь?
— Кино смотрел. "Кавказская пленница". Скоро показывать будут.
— Да, он говорил, даже билеты уже принёс. Слушай, Пётр Миронович, ты, где такой костюм достал? Я всё достать могу в Москве, а такой костюм не видел.
— Сшили у нас в городе.
— А, хороший портной. Еврей, наверное? — Петрос пальцами потрогал материал, покрутил Петра, даже пуговицы расстегнул. Любознательный, чёрт.
— Пётр Миронович, а ты только песни пишишь?
— Нет. Я — Первый Секретарь Горкома КПСС.
Оба-на. Угол-шоу. Товарищ директор чуть не по стойке смирно встал.
— Извини, уважаемый. Садитесь, пожалуйста.
Как раз Акпер чай принёс в дебильных подстаканниках и полный поднос всевозможных конфет. Даже трюфели просматривались.
— Угощайтесь, Пётр Миронович.
— Дорогой директор…
— Какой директор, для вас, уважаемый, просто Петрос, — набулькал из заварочного чайника в стакан чего-то почти чёрного.
Пётр попробовал. Вещь. Такого хорошего чая он в этом времени ещё не пил.
— Вкусно, — заметил это дядюшка Петрос.
— Да, спасибо, очень хороший чай. Индийский? — Пётр ещё отхлебнул, потянулся за трюфелем.
— Зачем индийский. Армянский. У нас один район в горах есть. Мегри называется. Там чай немного выращивают. Только три верхних листочка самые красивые девушки собирают. Надо тебе. Есть у меня небольшой запас.
— Кто же от такого хорошего чая откажется? — Штелле продолжал отхлёбывать и одновременно осматривал помещение. Какая-то временность, неустроенность.
— Дорогой, Пётр Миронович, у меня есть родственники и друзья в Москве. Три родственника и три друга. Они директора ресторанов. У всех есть музыканты. Приходят люди отдыхать, танцевать. Хотят твои песни слушать. Начали их учить, даже исполнили пару песен, а тут приходят люди из управления по защите авторских прав и говорят, что автор запретил исполнять другим музыкантам свои песни. Это правда? — Директор достал пачку Мальборо из кармана и протянул, раскрыв, Петру.
