— И что же? — иронично спросил Толя. — Ты поверила в появление Старого барина?
— Ой, ну нет, конечно! — нетерпеливо отмахнулась Юка. — Я побежала проверить, нет ли там кого-нибудь, кого бабка могла принять за этого барина. Ведь мог быть вполне обыкновенный человек, а ей показалось — вот и все. А там ну — никогошеньки! Хоть бы овца или коза — и то не было… Почему же ей привиделся этот барин?
— Что ж тут непонятного? — с еле заметным превосходством сказал Толя. — У старухи ожили воспоминания, она рассказала тебе бредни, которых в свое время наслушалась. При ее невысоком культурном уровне она, конечно, все принимала за чистую монету, во все верила. А теперь сработало самовнушение. Какая-нибудь поляризация света, вот ей и померещился Старый барин, поскольку она все время о нем думала, была, так сказать, зафиксирована… Даже среди образованных находятся люди, которым мерещится всякая чушь. А тут какая-то древняя, выжившая из ума старуха. Ей и не такое может привидеться…
— Никакая она не выжившая!
Юка рассказала обо всем Толе, может быть, потому, что просто не могла удержаться, а может, потому, что надеялась с его помощью что-то выяснить, но, как она и опасалась, Толя начал умничать, показывать, какой он ужасно начитанный и образованный. Это всегда раздражало Юку, и она оборвала разговор. Однако вскоре она убедилась, что Толя был прав.
Увидев Лукьяниху на всегдашнем месте — в тени под навесом возле гончарного круга, Юка немедленно перелезла через плетень. Лукьяниха всегда ласково привечала ее, а тут отнеслась как-то отчужденно, даже неприязненно. Она чистила грибы так, словно никогда этим прежде не занималась или внезапно разучилась. Руки у нее тряслись, она обламывала чуть ли не полшляпки, вкривь и вкось срезала корешки.
— Давайте я вам помогу, бабушка, — предложила Юка.
— Что тут помогать? И собрала-то всего ничего…
— Не нашли грибного места?
— Их и искать не надо. Грибов, как мякины на гумне, да только… — Она, спохватясь, поджала губы и надолго замолчала.
— А вы туда больше не ходили? — осторожно спросила Юка. — К развалинам?
— Почто? Что там делать-то? — рассердилась вдруг Лукьяниха. — Ты про это и не думай больше и не спрашивай. Мало ли что мне сдуру да сослепу примстилось…
Все это одна глупость и выдумки… Старые люди сказки рассказывали, я тебе наплела, а ты потом смешки над старухой устраиваешь.
— Что вы, бабушка Лукьяновна! Я и не думала смеяться.
— Ну, все одно! Было — не было, сказано — забыто.
Ни к чему эти греховные россказни…
— Хорошо, — сказала Юка и поспешила перевести разговор: — А вы когда в Чугуново поедете, можно мне с вами? Я вам корзины нести помогу.
— Ни к чему, милая, ни к чему! — отрезала Лукьяниха. — Кака из тебя помощница? Корзины тяжелые, и мне Бабиченков сынок таскает, у нас давний уговор…
Никакие попытки Юки вернуть прежнюю атмосферу ласкового доброжелательства не помогли. Старуха то ли устала, то ли была нездорова, руки у нее тряслись, и никакого разговора она не хотела поддерживать. Юка слегка обиделась и ушла.
И тотчас ее вовлек круговорот сначала странных, а потом в некотором отношении опасных и печальных происшествий. Юка с Толей собрались идти купаться, когда вдруг появился Сашко и, по всегдашней своей манере, коротко сообщил суть дела:
— Снова кто-то копал.
Юка и Толя ничего не поняли.
— Ну там, в развалинах, — пояснил Сашко, но и это объяснение ничего не объяснило. Пришлось рассказывать все сначала.
Сашко вместе со своим неотлучным адъютантом Хомой и Серком шли мимо развалин к мосту. В это время из пролома вышел американец. В руках у него была лопата и ржавая консервная банка. Увидев ребят, он замахал рукой и закричал:
— Hello, boys! [18]
Ребята остановились. Американец подошел, достал из кармана ярко раскрашенную коробочку и открыл ее — там лежали такие же яркие, похожие на стекляшки, леденцы, — протянул им.
— Take it please! [19] Кон-фетта… Ландрин.
Хома, долго не раздумывая, ухватил сразу три. Сашко помялся и взял штучку. Американец тоже сунул в рот леденец и спросил, показывая консервную банку:
— Any worms here a bouts?
