— Я с радостью займусь с вами стрельбой, — сказал сквайр Каролине. — Если бы не подагра, сегодняшний приз стал бы моим. Возможно, мы оба выиграем от нескольких дополнительных часов тренировки завтра утром, миссис Карстерс.
— Возможно, — пробормотала Каролина. Она и не пыталась скрыть отвращения при мысли о мясистых руках Элджина, обхватывающих ее, чтобы поддержать лук.
Паутина пурпурных прожилок на широком носу Элджина и его рыжие волосы обычно вызывали у Уатта мысли о портвейне и моркови. Годы обжорства и обильных возлияний сильно изменили когда-то привлекательное лицо сквайра, но он все еще считал себя неотразимым в глазах слабого пола. Вот и теперь он по-своему понял выражение лица Каролины.
— Простите, я не должен был говорить о столь приятном досуге как о тяжелой работе.
Каролина проигнорировала его слова и снова обратилась к Уатту.
— Как вы провели день, милорд?
— Я посетил сеанс мисс Берк в розарии. — Он заставил себя опустить глаза, зная, что если встретится взглядом с Фаро, то совсем потеряет нить разговора. Поэтому он повернулся к викарию. — Кстати, как ваши розы?
— Появилось несколько неплохих кустов, — ответил викарий, — но самым большим достижением я считаю горох. Особенно одну низкорослую разновидность, хорошо растущую на бедных почвах вблизи морского берега. Есть и новый сорт фасоли.
Уатт облегченно вздохнул. Викарий был заядлым садоводом и мог говорить об интересующем его предмете часами, если не забывать время от времени вставлять подходящие случаю замечания. Первую перемену блюд принесли как раз тогда, когда викарий превозносил достоинства конских бобов.
Судя по опыту предыдущих дней, появление блюд неизбежно заставляло Каролину умолкнуть. Сегодняшний вечер не стал исключением. Как бы мисс Карстерс ни выпячивала свои хорошие манеры, аппетит она не пыталась скрыть. Через пару лет она догонит по толщине сквайра Элджина. Они могут устроить между собой соревнование и помериться, кто больше съест.
Уатт посмотрел на Фаро. Она делала вид, что с интересом слушает викария, но при этом бесцельно ковыряла вилкой в тарелке. Она, наверное, как в предыдущие два дня, старательно будет избегать разговора с ним и взглянет на него только в случае крайней необходимости.
Этот ужин был ненавистен Фаро так же, как и ему. Напряженность плеч и исходящий от нее холодок разрушили слабую надежду Уатта, что она закончит эту молчаливую битву характеров. Ему придется самому делать первые шаги к примирению.
Извинение могло бы положить конец недоразумению, но могло привести и к еще большим осложнениям. Он готов был сказать ей все что угодно, лишь бы она приняла его, засыпать ее всякими нежными словами, лишь бы она снова оказалась у него в объятиях. Доводы, которыми он сдерживал себя, превратились для него в заклинания. «Она дочь моего злейшего врага. У нее нет приданого. Она считает себя ясновидящей».
Первые два довода потеряли свою силу в тот момент, когда он поцеловал ее. Но третье не выходило из головы. Может ли здравомыслящий мужчина выбрать в жены предсказательницу судьбы? Этот вопрос казался ему весьма серьезным в тиши библиотеки. Почему же здесь, когда Фаро рядом с ним, он вдруг стал несущественным? Еще один день, и этот последний барьер рухнет, как и остальные. И что тогда ему делать?
Фаро подцепила на вилку маленький кусочек ростбифа, а он следил за ней, как ястреб за добьией. Нет никаких сомнений, ее губы для того и созданы, чтобы свести его с ума. Он напомнил себе, что должен что-то съесть за столом, но засмотрелся на ее руки. Сетчатые перчатки на них были того же фиолетового оттенка, что и платье, и затягивались на запястьях тонкими шелковыми ленточками. Он буквально ощущал, как эти ленточки будут скользить у него под пальцами. Они такие же теплые и гладкие, как и те, что удерживали вырез нижней сорочки, такие же мягкие и нежные, как ее кожа. Взгляд Уатта скользнул вверх по ее обнаженным рукам, и Уатт представил, как этот путь повторяют его пальцы. И его губы. В своем воображении он касался ее везде, куда падал его взгляд.
Викарий негромко кашлянул.
