Она оттолкнулась от стены, прошла по комнате. Было холодно и темно. Но она привыкла к холоду и полумраку. Они стали частью се жизни. За пологом, закрывающим кровать, она глянула в зеркало. Это было не изящное женское зеркало, а щит, отполированный до такого состояния, пока он не стал давать хотя и искаженное, по изображение. Для Лойз сделалось привычкой глядеть в него на себя. Она была небольшого роста, но ото была единственная женская черта, которая объединяла ее с теми женщинами, которые удовлетворяли людей ее отца или его самого. Тело ее было стройно и прямо, как у мальчика, и лишь намек на округлости говорил о том, что это не юноша. Густые волосы локонами падали на плечи и спускались до талии. Цвет у них был такой светло-желтый и бледный, что они казались седыми, а ее брови и ресницы того же цвета придавали лицу выражение простушки. Кожа плотно облегала лицевые когти и была почти лишена румянца. Даже губы ее были бледными. Унылое дитя мрака, она сосредотачивала в себе огромную жизненную силу, она была крепка, как хрупкое лезвие, которое опытный боец предпочитает громоздкому, но непрочному металлу. Она свела руки, сжала их, а потом развела и опустила. Под свисающими рукавами руки ее были сжаты в кулаки и ногти почти впились в ладони. Лойз не шевельнулась, она ничем не показала, что слышит звон щеколды. Она знала, на что она способна, если даст волю чувствам. Но когда рядом был отец, она подавляла свою ненависть, не давала возможности ей вырваться наружу. Иногда она в отчаянии думала, что отец и не подозревает о том, как она относится к нему.
Дверь распахнулась. Повелитель Верлейна любое препятствие воспринимал как вражескую крепость. Он пошел с видом человека, только что получившего ключи от сданного города. Если Лойз была бесцветным созданием, то Фальк казался повелителем солнца и яркого света. На его большом теле уже появились некоторые следы грубой жизни, но лицо оставалось прекрасным: свою красно-золотую голову он нес с высокомерием принца, благородные черты лица слегка расплылись. Большинство верлейнцев восхищались своим повелителем. В хорошем настроении он бывал щедр и великодушен, а его пороки одобрялись ж понимались его подданными. Лойз увидела в зеркале яркое отражение.
Дочь даже не посмотрела на отца.
— Приветствую лорда Фалька,— голос ее был бесстрастен.
— Лорда Фалька? Разве так нужно говорить с отцом, девка? Растопи лед в своих жилах.
Рука его опустилась на плечо под локонами, он повернул ее, сжав с такой силой, что теперь целую неделю не сойдет синяк. Она знала, что он сделал это сознательно, но не подала вида.
— Я пришел с известием, которое любую девушку заставило бы прыгать от счастья, а на твоем холодном рыбьем лице я не вижу и следа радости,— пожаловался он. Но и в его глазах не было веселья.
— Вы еще не сообщили этого известия, мой лорд.
Пальцы его еще сильнее сжали ей плечо, как будто он хотел сломать ей кость.
— Конечно, нет! Но эта новость заставит биться сердце любой девицы. Итак — впереди у нас свадьба и супружеская постель, моя девочка!
Лойз ощутила такой страх, какого она никогда не испытывала раньше. Но она решила сделать вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Вы избрали леди Верлейна, мой лорд! Судьба посылает вам на такой случай красавицу.
Он не ослабил своей хватки, наоборот, и, продолжая игру, встряхнул ее, не причинив боли.
— Может, в тебе нет женских качеств, но ума у тебя хватает. Ты кого угодно одурачишь. Только не меня. В твоем возрасте ты уже зрелая женщина. Во всяком случае, пришла пора доказать это. И советую тебе не пробовать свои шутки на будущем повелителе. Он любит послушных в постели!
То, чего она боялась, произошло. На какое-то мгновение сила духа оставила ее.
— Брак нуждается в обоюдном согласии...— она замолчала, но тут же устыдилась мгновенной слабости.
Он захохотал, довольный, что удалось вырвать у нее этот невольный протест. Руки его сжали ее шею с такой силой, что на мгновение у нее перехватило дыхание. Потом, как куклу, он повернул ее лицом к зеркалу и держал так, избивая словами, которые, как он думал, причиняют ей большую боль, чем любые удары.
