Что-то в ее спокойствии раздражало его.
— Будем надеяться, что на этот раз мы охотники, а не дичь.
— Все в свой срок. В Ализоне меня предали, и я была безоружна.
— А теперь у вас меч и самострел.
Она взглянула на свое оружие и улыбнулась.
— Да, Саймон Трегарт, меч и самострел... и еще кое-что. Но, увы, это не увеселительная прогулка. Путь наш будет нелегок.
— Вы предсказываете, леди? — В этот момент он верил только в сталь.
— Да, это предсказание, Саймон,— она по-прежнему смотрела на него с улыбкой.— Я не накладываю на вас заклятья, человек из иного мира, но знаю: нити наших жизней лежат рядом в руке верховного правителя... То, чего мы хотим, и то, что будет на самом деле, возможно, несоединимо. Слова мои относятся ко всему отряду: берегитесь места, где скалы высоки и звучат крики морских орлов!
Саймон невесело улыбнулся в ответ:
— Поверьте, леди, на этой земле я так осторожен, будто у меня глаза вокруг головы. Для меня это не первый военный поход.
— Это нам известно. Иначе вы не отправились бы с Ястребом,— она указала на Кориса.— Корис прирожденный воин и предводитель, удача для Эсткарпа!
— И вы предвидите опасность в Салкаркипе? — настаивал Саймон.
Она покачала головой.
— Вы знаете, как обстоят дела с Даром. Нам даны отрывки, части, но не вся картина в целом. Я не вижу городских стен. Держите наготове оружие и ваши прославленные кулаки, Саймон.— Она рассмеялась, но ее смех звучал невесело. И Саймон понял, что он должен принять дружбу на ее условиях.
Войско Эсткарпа продвигалось вперед быстро, но оставался еще день пути. Отряд миновал последнюю пограничную крепость и двинулся вдоль изогнутого морского берега. Гвардейцы постоянно меняли в крепостях лошадей и поэтому буквально пожирали мили. Хотя салкары не привыкли к езде верхом, они угрюмо сидели в седлах, казавшихся маленькими для их могучих тел и не отставали. Они ехали с упорством людей, для которых главным врагом было время. Утро было яркое, а пурпурные цветы на кустарниках вдоль дороги тянулись к солнцу. Воздух пахнул соленым прибоем и говорил, что впереди море. И Саймон испытывал возбуждение, которого уже давно не знал. Он не понимал, что напевает какую-то песенку, пока его не окликнул знакомый хрипловатый голос:
— Птички поют перед ударом ястреба.
Он добродушно воспринял насмешку.
— Не хочу слышать злое карканье: слишком хороший день.
Колдунья потянула за металлический шарф, закрывавший ее плечи и горло.
— Море. Здесь всегда ветер,— взгляд ее устремился вперед к горизонту, куда уходила дорога.— Здесь всегда кровь. Поэтому кровь салкаров может смешиваться с нашей. Так бывало часто. Когда-нибудь я уплыву в море. Волны, убегая от берега, унесут меня к горизонту.— Голос ее звучал музыкой, но Саймон внезапно встревожился. В горле пересохло. Может у него и не было колдовского дара, но что-то в нем зашевелилось, ожило, и он, не отдавая себе в этом отчета, поднял руку, давая сигнал остановиться.
— Да! — рука колдуньи повторила его жест. Корис обернулся. Он отдал приказ, и весь отряд остановился. Капитан передал руководство Такстону и отъехал назад. Нельзя было обвинить его в неосторожности. По флангам находились разведчики.
— Что случилось?
— Впереди опасность,— Саймон всматривался в местность, такую спокойную под лучами солнца. Ничего не двигалось, только высоко в небе кружила птица. Ветер затих, не шевелился ни один листик. Саймон готов был поручиться, что впереди ждет засада. Корис перевел взгляд с Саймона на колдунью. Она наклонилась вперед в седле, ноздри ее раздувались, она глубоко дышала. Она прислушивалась, как это делают собаки. Пальцы ее двигались, изображая какие-то знаки, и она резко и убежденно кивнула:
— Он прав. Впереди пустое пространство, в которое я не могу проникнуть. Силовой барьер. За ним может скрываться засада.
— Но как он мог... У него нет Дара,— Корис быстро взглянул на Саймона, взгляд его был недоверчив. Затем он отдал несколько приказов и сам выехал вперед, туда, где дорога уходила за очередной поворот. Саймон достал свой самострел. Откуда он знает, что впереди засада? У него бывали такие озарения и в прошлом — например, в тот вечер, когда он встретил Петрониуса — но никогда это предвидение не было таким острым и ясным. Ощущение тревоги все усиливалось. Колдунья держалась за ним, как раз за первой линией гвардейцев. Из-под кольчуги она извлекла туманный кристалл, который служил ей оружием. Она подняла кристалл над головой и выкрикнула несколько слов на непонятном для Саймона языке.
