В лифте сразу стало тесно — двое взрослых, один ребенок и два чемодана. Поднимаясь, Джулия почувствовала, что должна что-то сказать:
— Почему мы едем к тебе, Роберт? Из писем твоей матери я поняла, что мы остановимся у нее.
Лениво прислонившись к стенке лифта, Роберт сказал только:
— Перестань, Джулия.
Потом он повернулся к Эмме:
— Ну, Эмма, что ты об этом думаешь?
Эмма с улыбкой подняла на него глаза. Она была слишком мала, чтобы понять разговор взрослых.
— А долго ехать до самого верха?
— Не очень. Через несколько секунд приедем. Посмотри — видишь, за номерами этажей пробегает красный огонек? Он указывает этажи, мимо которых мы проезжаем. А вот и наш, на самом верху.
Эмма широко раскрыла глаза.
— Ой, да. Мам, смотри, мы уже почти приехали. Ой, у меня в животе что-то пусто.
Лифт замедлял ход, и Эмма почувствовала некоторую слабость от резкого изменения метаболизма. Затем лифт остановился, Роберт открыл дверь.
Они вошли в холл, покрытый коврами с длинным ворсом. Хотя все лифты останавливались на этом этаже, дверей было всего две, причем одна явно вела в подсобное помещение. Сама того не желая, Джулия была под впечатлением от всего этого. Должно быть, у Роберта действительно огромная квартира.
Роберт подхватил чемоданы, а когда они подошли к дверям квартиры, им открыл человек в черном. Он был средних лет, с седеющими рыжеватыми волосами и рыжими усами.
— Вот наконец и вы, сэр, — радостно приветствовал он Роберта. Его круглое лицо сияло. — Я услышал, как остановился лифт, и сразу же сказал миссис Пембертон, что это точно мистер Роберт, так оно и вышло.
Роберт слегка улыбнулся.
— Вы хорошо знаете свое дело, — сухо заметил он. — Можете взять чемоданы.
— Да, сэр.
Человек направился к чемоданам, а Роберт безразлично посмотрел на Джулию и коротко сказал:
— Джулия, это Хелберд. Он всегда при мне. Он — что-то вроде доверенного слуги. Во всяком случае, он умеет все на свете.
Джулия попыталась выдавить подобие улыбки:
— Добрый день, Хелберд.
— Добрый день, мэм. Добрый день, мисс, — тепло прибавил он, обращаясь к Эмме. — Надеюсь, ваше путешествие было приятным. Правда, сегодня не лучший день для поездки, не правда ли? Отвратительная погода!
— Отвратительная, — согласилась Джулия. А Эмма, которая всегда отличалась любопытством, спросила:
— А почему у вас волосы седые, а усы — нет?
— Эмма! — испуганно воскликнула Джулия, но Хелберд и Роберт рассмеялись.
— Не знаю, юная дама, — ответил Хелберд, поднимая чемоданы. — Наверное, мороз до моих усов еще не дошел.
— Какой мороз? — нахмурилась Эмма.
— Юная леди, у вас еще будет время обсудить все достоинства внешнего вида Хелберда, — заметил Роберт. — А теперь пойдем. Бабушке не терпится увидеть тебя.
«Но не до такой степени, чтобы встретить нас у двери», — горько подумалось Джулии. Потом она упрекнула себя за излишнюю чувствительность. Она приехала всего час назад, а уже позволила себе расстроиться из-за всего этого.
— Входи же, — поторопил ее Роберт. В его голосе явно чувствовался холод, когда он обращался к своей невестке. Джулия отступила назад:
— Иди первым, Роберт. Здесь ты хозяин дома.
Когда Роберт встретил упрямый взгляд ее зеленых глаз, он помрачнел на мгновение. Затем молча взял Эмму за руку и вошел в дверь из светлого дерева. Джулия медленно пошла за ними, ее каблуки вязли в мягком ковре прихожей. Здесь стены были украшены гобеленами и произведениями резьбы по дереву разных народов, которые Роберт собрал во время поездок за границу. Еще в холле стоял кедровый сундучок, а на нем ваза из пекинского жадеита. Джулия сразу же поняла, что эта ваза, должно быть, бесценна.
Роберт не остановился, чтобы дать им время снять пальто, а сразу же открыл дверь в холл, подгоняя Эмму.
Джулия услышала возгласы восторга свекрови, увидевшей внучку. Вслед за дочкой она вошла в огромную комнату. А комната и вправду была огромной — длине она занимала весь этаж — и с окном во всю стену. Но прежде всего взгляд Джулии остановился не на элегантном убранстве комнаты, а на маленькой женщине, изящно откинувшейся на маленькой кушетке. Женщина обнимала Эмму, восклицая, как она выросла, как повзрослела и как не похожа на того карапуза, каким она видела ее в последний раз.
