– А музыка не играет! – Мужчина недовольно покосился на рояль.
Блондинка сидела с неподвижностью чуда, привычно дающего себя рассматривать. Из коротких рукавов слишком узкого черного платья тупо выходили огромные тугие руки. Они светились изнутри неоновым светом. Юная сочность собиралась складками под платьем. Густой персиковый сок медленно тек по жилам. Впадинка между грудями распахнулась потным веером.
Мужчина неохотно отлепил руку от ее спины. Ее круглые пальцы с ямочками были растопырены от детской пухлости.
Андрей не отрывал жадных глаз от розовых плотоядных рук. Даже Анна чувствовала, эти сияющие руки завораживают и притягивают ее.
– Позвольте почитать! – Мужчина взял меню.
Блондинка с кротким безразличием глядела в пустой бокал. Андрей повернулся к Анне, облокотился о стол, заехал локтем в тарелку с ветчиной.
– Зачем у тебя тут родинка? – сказал он пьяным голосом, указывая на маленькое темное пятнышко на ее руке чуть повыше локтя.
– Оставь. – Анна отодвинулась от него.
– Я не знал, что у тебя тут родинка, – снова прилипчиво повторил он, – дай отрежу ее ножом!
Анна отвернулась, сделала вид, что не слышит. Подцепила на вилку кусок севрюги, но не смогла проглотить. Во рту растекся вкус рыбьего жира. Блондинка смотрела на Анну, приоткрыв крохотный рот. Под верхней губой, как у куклы, повисли два белых зуба. Мужчина с красным лицом обхватил ее круглый локоть. Его пальцы глубоко вошли в персиковую мякоть, утонули в ней. Нежная плоть сомкнулась.
– Родинка… Она мне не нравится… – Андрей, держа тупой ресторанный нож, потянулся к Анне. Она почувствовала холод ножа, ее передернуло. Она с мольбой посмотрела ему в лицо.
– А, вот они где! – К ним через зал торопился Лапоть. За талию поддержал молоденькую официантку, высоко поднявшую поднос с пустыми бокалами. Что-то шепнул ей. Она осторожно хихикнула, боясь наклонить поднос. Один взгляд на розовую блондинку и ее соседа, и Лапоть по пути подхватил обтянутое мягкой кожей креслице, придвинул его к столу.
– Еще не пришел? Все отлично. По дороге позвонил, трубку не берет, значит, выехал. Летит на крылышках.
– Посмотрим, – Андрей звякнул ножом о высокий бокал.
– Сомневаешься? – хохотнул Лапоть. – Да он просто обалдел, когда я ему предложил. Только ты уж, пожалуйста, не подгадь.
Андрей бегло усмехнулся.
– Но ты же согласился, согласился, уж теперь все, все, – злобно блеснул глазом Лапоть.
– Вы о чем, Андрюша? – не вытерпела Анна. – Нет, правда?
На миг почувствовала: да, она не только потеряла прозорливость, но уже не понимает очевидного. О чем они?
– Все удачно, удачно, – заспешил Лапоть, отмахиваясь от ее попытки участвовать в их разговоре. – Сейчас явится, наш голубчик. Посидим, расслабимся.
– Я, кстати, ничего не говорил, – небрежно заметил Андрей. – Ты сам что-то наболтал и сам за меня согласился.
– Ты промолчал, а значит, значит… – захлебнулся Лапоть. – Ты что? А? Нет уж, теперь все! Поздно…
Но Андрей промолчал, раковиной сомкнув ладони.
Выходя из темной стены, появились музыканты. Трубач тыльной стороной руки вытирал губы. Пианистка катала в руках кружевной платочек. Лица их приняли официально-праздничное выражение. Ударник начал насвистывать, задавая темп угловатым подергиванием непомерно высокого кривого плеча.
– Не рвануть ли в воскресенье на лыжах? – оживленно предложил Лапоть.
Музыка внезапно грянула. Нервные ритмы подрагивали, каждый изгиб сводили к режущему аккорду.
– Кирпичи, сигареты, цемент, – сам себе строго сказал краснолицый сосед.
Блондинка сонно прихлебывала пиво.
– Откуда такая утопленница? – прямо в ухо Анне дунул Лапоть.
К Лаптю подошла хорошенькая Неля. Лапоть по-свойски притянул ее к себе за руку, она наклонила к нему свое свежее дешевое лицо. Выпрямилась, что-то черкнула в блокнотике и отошла. Бедро ее плеснуло живой рыбкой.
– Ну вот, – Лапоть с голодным видом потер руки. Отщипнул кусок черного хлеба, кинул в рот, быстро глянул в сторону двери. – Ничего, сейчас появится. Цветы небось ищет. Хотя это хамство – так опаздывать. А мы пока пропустим по рюмашке. Заработали. Значит, в воскресенье на лыжах, да?
