— Лошадка убежала в поле, покушать травки, — проникновенно поведала я пузырям в кастрюльке с кипящей водой.
— Неужели? — возникнув на пороге кухни, спросил отчаянно зевающий Колян. — Ну, продолжай…
— Ты же знаешь, Коленька, что лошадки кушают только травку? — я с готовностью сменила адресную аудиторию. — Ну вот, а у нас в доме травки не нашлось, поэтому лошадка пошла завтракать в лес.
— Убедительно. — Колян дважды хлопнул в ладоши, потом остро прищурился на стеклянную банку с укропом, быстро переставил ее со стола в закрытый кухонный шкафчик и пояснил: — Травка.
Я кивнула и накрыла пустой коробкой из-под торта кактус на подоконнике.
— Разве лошадки едят кактусы? — усомнился Колян.
— У нас была зебра, — напомнила я.
В дверь позвонили.
— Это еще кто? — удивился Колян, скрываясь в прихожей.
Через секунду я услышала басовитый хохот и знакомый голос нашего приятеля Сереги Лазарчука.
— Доброе утро, страна! — радостно возвестил Серега. — А мы пришли к вам кофе пить!
— Ты не один? — удивилась я.
— Я с Петькой.
Я бросила в кипяток еще четыре сосиски и вышла в прихожую навстречу гостям.
— Это Петька, — представил мне Лазарчук симпатичного белокурого юношу с длинными ресницами куклы Мальвины. — Мы с ним провели бурную ночь.
— Ты сменил ориентацию? — поинтересовался бестактный Колян.
— Скорее, род занятий! — весело хохотнул Лазарчук. — Я теперь не просто сыщик, а сыщик-педагог! Петька — мой стажер. Сегодня он в первый раз выезжал на место происшествия, поэтому немного не в себе и остро нуждается в горячительном. У вас что-нибудь есть?
— Есть горячительный кофе и горячительные сосиски, — ответила я, пропуская гостей в кухню. — Или вам спиртное нужно?
— Нет, нам еще работать, — торопливо покачал белокурой головой стажер Петька.
— Давай сосиски, — согласился Лазарчук.
— Сосисотьки! — эхом подхватил появившийся на утренней сцене Масянька, протискиваясь поближе к столу.
Он вскарабкался на табурет, протянул сложенную ковшиком ладошку и жалостливо попросил:
— Мама! Мамотька! Мамулетька! Дай ему одну хоошую сосисотьку!
— У ребенка появилась занятная манера именовать себя в третьем лице, — пояснил Колян, стаскивая малыша с табурета. — Колюша, а умыться, а ручки помыть?
— Папотька! Помой ему рутьки! — Ребенок потянул отца в ванную.
— Садитесь к стеночке, там поспокойнее будет, — посоветовала я гостям. — И держите свои тарелки подальше от Масяни, он чрезмерно любит сосиски.
С сосисками, сыром, вареными яйцами и творожной пастой соединенными усилиями расправились быстро. За кофе и чаем «приговорили» печенье и не съеденные Масей с вечера кукурузные палочки.
— Могу еще предложить мед и курагу, — сообщила я, поспешно проинспектировав холодильник.
— А можно еще кофе? — попросил Лазарчук.
— А мне чаю? — хлопнул ресницами Петька.
— Чай можешь выпить Масянькин, он к своей кружке не прикоснулся. Видно, не хотел горячительного, — отозвался Колян.
— Лошадка! Лошадотька! Лошадюля! — с болью в голосе вскричал ребенок, успевший убежать из кухни в комнату. — Лоша-а-а-а-а-а!
Нарастающий детский рев создавал полную иллюзию того, что мы вдруг перенеслись в аэропорт, прямо на взлетную полосу. Я малодушно зажмурилась.
— Пристегните ремни! — ассоциативно пробормотал Колян, отодвигая свой табурет с прохода.
Топая ножками, в кухню ворвался рыдающий Мася. В руке у малыша была куцая тряпочка, похожая на несвежий носовой платок.
— О боже! — Я сообразила, что ребенок нашел пропущенный мной фрагмент лопнувшей зебры.
— Ни слова про травку! — шепнула я Коляну. — Срочно нужна другая версия событий!
— Ага, — муж понятливо кивнул.
— Лошадка? — Всхлипывающий малыш протянул мне резиновый клок.
— Это? Да, это лошадка, — вынужденно согласилась я, решительно не зная, что говорить дальше.
— Это была лошадка, — перебил меня Колян, сделав акцент на прошедшем времени глагола.
Затем прищурился и вдохновенно зачастил:
— Но лошадка не простая. Не надо плакать, Колюша! Ты помнишь сказку про Царевну-лягушку? Умница! Так вот, мой хороший, у нас с тобой была Царевна-лошадка…
— Не хило! — пробормотал Лазарчук.
— Вчера вечером Коля обнимал и целовал Царевну-лошадку, и поэтому ночью она сбросила свою лошадиную шкурку! — заявил Колян.
