Видя, как вздрогнула Пола, Кабрера добавил:
– По крайней мере, умирая, она была счастлива. Мы нашли шприц для инъекций…
– Что в нем было, героин?
– Кто знает? Здесь бушевал такой огонь, что это уже не определить.
Под окном остались нетронутыми телевизор и видеомагнитофон, видимо спасенные притоком холодного воздуха через разбитое стекло. Пульт дистанционного управления лежал на столике возле кровати, расплавившийся, как черный шоколад, но в бесформенной массе пластика еще виднелись кнопки.
Сам не желая того, я машинально изрек:
– Интересно, какую программу она смотрела?… Извините, это жестоко.
– Да, жестоко.– Пола утомленно покачала головой, когда я попытался включить телевизор.– Чарльз, мы уже смотрели новости. В любом случае, сейчас в доме нет электричества.
– Верно. Что собой представляла Анна? Если я правильно понял, она была наркоманкой со стажем.
– Нет. После передозировки она вылечилась. Я не знаю, какую она делала себе инъекцию.– Пола окинула взглядом залитые солнцем крыши Эстрелья-де-Мар.– Она была очень веселая. Однажды она проскакала на верблюде вокруг Церковной площади, браня водителей такси, словно надменная torera[28]. Как-то вечером в клубе «Наутико» она вытащила живого омара из ресторанного чана и принесла его к нам на стол.
– И что, съела его сырым?
– Нет. Она пожалела несчастную тварь – омар так трогательно поводил клешнями – и выпустила его в бассейн с соленой водой. Его ловили потом несколько дней. Бобби Кроуфорд кормил его по ночам. И вот она умерла здесь, на…
– Пола, не вы устроили этот пожар.
– И не Фрэнк.– Она вытерла свои слезы с моего пиджака.– Кабрера это знает.
– Не уверен.
Инспектор ждал нас у дверей самой большой спальни в западном крыле дома. Окна выходили на открытую веранду с видом на море, затененную остатками тентов, свисавших подобно черным парусам. Именно отсюда Холлингеры провозгласили тост за здравие королевы в день ее рождения, прежде чем уединиться у себя в спальнях. Лоскутья сгоревшего мебельного ситца прилипли к стенам, а туалетная комната напоминала ящик для угля, в который кто-то ненароком бросил спичку.
– Спальня миссис Холлингер.– Кабрера поддержал меня за руку, когда я споткнулся на настиле.– С вами все нормально, мистер Прентис? Думаю, вы насмотрелись достаточно.
– Все хорошо, давайте закончим экскурсию, инспектор. Миссис Холлингер обнаружили здесь?
– Нет.– Кабрера показал рукой в глубь коридора.– Она спряталась в глубине дома. Возможно, пламя там было менее сильным.
Мы прошли по коридору в небольшую комнату с единственным окном, выходившим на лимонную рощу. Несмотря на разрушительное действие пламени, было ясно, что интерьер этой комнаты замыслил весьма изощренный ум, с утонченным, хотя и несколько жеманным вкусом. Остатки лакированной китайской ширмы загораживали кровать, а у камина друг напротив друга стояло то, что было когда-то парой красивых кресел в стиле ампир. Две стены занимали книжные шкафы от пола до потолка, с обугленных полок которых кое-где еще торчали сгоревшие корешки книг. Над кроватью было небольшое мансардное окно, в котором осталось единственное во всем доме нетронутое стекло.
– Это был кабинет Холлингера? – спросил я Кабреру.– Или гостиная миссис Холлингер?
– Нет, это была спальня мистера Сэнсома, секретаря семейства Холлингеров.
– И миссис Холлингер была обнаружена здесь?
– Да, на кровати.
– А Сэнсом? – Я шарил глазами по полу, почти ожидая найти тело где-нибудь возле плинтуса.
– Он тоже был на кровати.
– Так они лежали вместе?
– В момент смерти, без сомнения. Ее туфли были у него в руках, причем вцепился он в них… мертвой хваткой.
Совершенно ошеломленный, я повернулся, чтобы поговорить с Полой, но она отстала от нас, видимо, решив в последний раз обойти другие комнаты. Я почти ничего не знал о Роджере Сэнсоме, пятидесятилетнем холостяке, который работал на агентство недвижимости Холлингера, а потом поехал с ним в Испанию в должности управляющего. Но умереть в одной постели с женой работодателя – это уже предел служебного рвения. Я представил себе их последние мгновения вместе, когда лакированная ширма вспыхнула стеной огня.
