— Любовь моя, наконец-то ты вернулась. Тебя так долго не было, я уже начал волноваться. Где ты была?
Майя положила голову ему на плечо.
— Охотилась, дорогой. Денек выдался просто замечательный.
— Да, — сказал он нахмурившись, глаза снова стали пустыми. Потом его лицо оживилось. — Охотилась? Я помню, однажды…
— Ох, ну хватит рассказывать мне об этом, — быстро перебила Майя. — Ты же знаешь, я не такая гусыня! Я сто лет не падала с лошади!
Джаспер покорно засмеялся, но его глаза потускнели. Майя благодарно вздохнула, не всегда так легко удавалось отвлечь его мысли от прошлого — прошлого, в котором ее не было. Среди его воспоминаний было слишком много опасных — она старалась заставить его забыть обо всем.
В тот вечер они поужинали наедине. Прислуживала им служанка Майи Сани. Она бесшумно накрыла на стол и исчезла, как только подала последнее блюдо. Ри был спокоен, но взгляд его то и дело устремлялся к восточному окну, которое оставили открытым. По небу, вызывая смутную тревогу, плыла красная как кровь комета. Оставив мужа в покое, Майя взяла свой кларзах и начала наигрывать тихую печальную мелодию. Заслушавшись, Ри опустил голову на руки. Потом нетерпеливо сказал:
— Иди ко мне.
Майя села рядом с ним, лениво перебирая пальцами струны.
— Майя, а ты уверена?
— В чем, дорогой?
— Ты уверена, что Лодестар исчез?
— Джаспер, ведь прошло шестнадцать лет, а ты до сих пор оплакиваешь пропажу этого камня?
— Майя, я слышу его.
— Джаспер, ты же знаешь, ведьмы уничтожили его. Это было частью их плана: захватить Наследие и погубить его. Прости, я была бы рада вернуть его тебе, но он исчез.
Ри вздохнул и раздраженно потер лоб.
— Но я до сих пор его слышу.
— Это всего лишь воспоминание. — Майя заиграла мелодию, от которой ноги запросились в пляс. Лицо ее мужа немного повеселело, она затянула песенку, которую можно было бы услышать в портовом кабаке, но никак не во дворце Ри. Это заставило Джаспера рассмеяться. Вскоре он позабыл о Лодестаре, хотя время от времени его глаза тускнели.
Майя подала ему ломтик груши и подлила вина. Она открыла все окна, и занавеси заколыхались от свежего морского ветра. Пламя в камине затрещало громче, но Ри не обратил на это внимания, продолжая рассматривать на свет бокал с вином. Майя взяла с софы шелковую подушку и бросила ее на пол перед дверью, ведущей на балкон. Бросив быстрый взгляд на ночное небо, она поняла, что до полуночи еще несколько часов.
Она вздрогнула, когда Джаспер произнес:
— До сих пор не верится, что она могла отнять у меня Лодестар. Она знала, что я не причиню ей вреда. Это все те, другие ведьмы, это они меня предали, это они организовали заговор.
— Все ведьмы верны в первую очередь Шабашу, — сказала Майя, снова наполняя его кубок вином. — Ты знаешь это.
— Но она была моей родственницей! — воскликнул Джаспер, и в его голосе зазвенели слезы. — Все взбунтовались против меня — Шабаш, Мегэн, даже родные братья! Все!
— Кроме меня, дорогой, — сказала Майя, целуя его в шею. Король нетерпеливо потянулся к ней, но она выскользнула из его объятий, мимоходом чмокнув в макушку.
— Нет, ты не такая, любовь моя. Ты никогда не предавала меня, — сказал Ри, приникая губами к ее рукам.
Выскользнув из его объятий, Майя изящно опустилась на подушку. На тонкое лицо падал лунный свет. Джаспер снова обнял ее. Она заиграла тихую нежную песенку.
— Поговори со мной еще немного, мой Ри. Ты так давно не говорил со мной.
— Как я могу быть королем, если у меня нет Лодестара? Это невозможно!
— Ты король по праву рождения, — сказала Майя. — Лодестар ничего не меняет. Люди уже стали забывать.
Джаспер вздохнул и принялся рассказывать о своем детстве. Лунный свет медленно наполнял комнату. Комета карабкалась все выше и выше по небосклону. Майя играла на арфе, не забывая время от времени наполнять бокал мужа. Его мысли неизменно возвращались к Лодестару, но Майя не пыталась перевести разговор на другие темы. Она ждала.
— Он до сих пор поет мне. Наверное, это правда, что он изменяет твою кровь, входит в твою душу. Я слышу его зов. Я помню, как отец позволял нам играть с ним, когда мы были детьми. Он говорил, что чем чаще мы его касаемся, тем сильнее связь; он всегда был нашей привилегией и нашим бременем, говорил отец, он никогда не причинит вреда нам, а мы — ему, — В затуманенном мозгу, казалось, родилась новая мысль. — Майя, как она могла уничтожить его? Она же Ник-Кьюинн, она не могла этого сделать.
