Тишина, нарушаемая лёгкими шагами девушки, тихо скользившей между столиками и менявшей в вазах цветы, начинала надоедать. Полина решила пообщаться с хозяйкой.
— Как вас зовут?
— Юта, — приветливо улыбнувшись, назвалась девушка.
— Вы хозяйка всего этого? — Полина обвела вокруг себя рукой.
— Это владение нашей семьи.
— А семья у вас большая?
— Отец, мать, брат и я.
— Родители в это время, наверное, отдыхают, а вы с братом замещаете их?
— Время отдыха ещё не наступило, — удивлённо глядя на гостью, сказала Юта. — Они работают в саду. Отдыхать можно только после того, как спрячется последний луч солнца.
— А если кому-то захочется отдохнуть, послушать музыку, ну, допустим, вдруг лень нападёт. Тогда как?
Глаза девушки стали совсем круглыми от удивления.
— Такого не может быть. Вы, наверное, испытываете меня? В нашем городе все подчиняются порядку.
Полина замолчала и отвернулась, глядя в окно. Было заметно, что своими расспросами она напугала девчонку. Потом, не выдержав, поинтересовалась:
— А музыкальные аппараты у вас есть, или вы слушаете живую музыку?
— Это только в замках. У нас музыка звучит, когда наступает праздник.
— И много их у вас?
— Четыре. Через каждые три месяца, как и положено.
Полину почему-то стал раздражать разговор, и чтобы не нагрубить ни в чём неповинной хозяйке, она расплатилась за обед и вышла прогуляться по городку.
Она шла, разглядывая дома, прохожих, и её не покидало чувство, что не только дома, но даже люди здесь похожи друг на друга, как близнецы. Порядок — это было не просто слово, это был закон, по которому они жили.
Устав от однообразия, она вернулась в гостиницу и, приняв душ, нырнула в пахнущие лавандой прохладные, отглаженные простыни. Засыпая, Полина подумала, что, скорее всего, таким поведением нарушает один из местных законов, и почему-то от этой мысли ей стало приятно.
Нападение.
Полина ехала трактом, проложенным вдоль берега одной из самых больших рек Делира — Светлой. Городки и хутора сменяли друг друга. Она уже привыкла к тому, что они почти неотличимо похожи один на другой. Порядок царил везде. Чем дальше она продвигалась, тем сильнее росло в груди раздражение. Ей не было жаль взрослых. В конце концов, они сами избрали себе такой уклад жизни. Ей было жаль ребятишек: на всём пути она не встретила ни одной весёлой, смеющейся мордашки. Как маленькие старички они трудились, не отставая от взрослых, подчиняясь его величеству Порядку.
«Не всё благополучно в этой, такой мирной и красивой стране», — с огорчением размышляла Полина.
Она пыталась поговорить с жителями городков, в которых останавливалась по пути. Они охотно отвечали на её расспросы насчёт дороги, местопребывания гостиниц и харчевен, но сразу замыкались, как только заходила речь о выходных, праздниках, отдыхе. В их глазах появлялась странная пустота, за которой прятался страх. Скорее всего, её принимали за одну из проверяющих, приехавшую инкогнито. Сравнив свою одежду с одеждой обычных путешественников, Полина поняла, что для женщины воительницы она слишком богато одета, да и лошадь у неё была чистокровным скакуном. Такие, как она смертные, служили, скорее всего, в одном из четырёх стихийных кланов. Она слишком торопливо уехала из дворца, не получив достаточно сведений о стране, по которой решила путешествовать.
В каждом поселении стояли храмы посвящённые Амертат. Они, конечно, не были построены из чароита, как главный храм столицы, но стояли на главной площади, выделяясь среди других строений лиловым цветом и позолоченными куполами.
Несмотря на внешне красивую жизнь, простой народ Делира не показался ей счастливым. Чем дальше пролегал её путь, тем чаще вспоминала она своё видение, возникшее на вознесшейся к небу, одинокой скале: изумрудная долина, накрытая прозрачным колпаком, огромная тень над ней и нити, протянувшиеся к людям. Полина теперь понимала, что привиделось всё это ей не случайно. Здесь ещё предстояло во многом разобраться, но чем дальше, тем больше в её груди начинал закипать гнев и желание оборвать невидимые нити неведомого кукловода.
* * *
На третий день путешествия она почти добралась до моря. Внезапно равномерное движение по тракту было нарушено. Повозки, всадники и пешие путешественники спешно расчищали середину проезда, освобождая дорогу для роскошной позолоченной кареты, запряжённой четвёркой ярко рыжих рысаков. Карету сопровождали молодые люди на таких же лошадях, одетые в красивые одежды красного цвета. Когда кавалькада пронеслась мимо, Полина услышала, как кто-то восхищённо промолвил:
