Ну что ж, этот номер получился удачным. Я уже занес руку над первой полосой, чтобы подписать ее в печать, как вдруг в кабинет вошел Николай Ковалев, заместитель главного редактора.
Кивнул. Молча сел за стол. Достал два стакана, из-за пазухи – портвешок. Разлил по стаканам.
– Эдик, – поднял стакан, взболтнул содержимое, словно не до конца понимая, чем тот наполнен. – Хочу тебя рекомендовать на работу в ЦК комсомола в Москве.
– Меня? – Ручка выпала из моих рук. – Почему?
– Да мне предложили… – он помолчал. – А я не хочу. Вот лучше тебя порекомендую. Ты как?
Он посмотрел на меня, и я понял: не шутит. Человек по доброй воле отказывается от шанса переехать в Москву. Работать в ЦК ВЛКСМ. Закрывает дверь в возможности, даже не посмотрев: что там, за нею?
Кажется, он прочитал это на моем лице. Кажется, решил не объяснять мотивы своего поступка. Я до сих пор не знаю, почему он отказался от переезда. Может быть, решил, что уже сделал карьеру и выше ему не надо. Все-таки он был заместителем главного редактора газеты «Комсомолец Узбекистана», жил в Ташкенте. Уважаемый человек. Может, не захотел менять привычный уклад жизни.
А может, у каждого человека наступает момент, когда он говорит переменам: «Все. Больше не хочу. Досыта». Может быть… но я тогда был очень далек от этого момента.
Выпил стакан портвейна – залпом. Посмотрел в окно – там был Ташкент. Город, в который я с радостью переехал два года назад. И понял: это уже не мой город. Я хочу в Москву.
– Я согласен, – сказал Ковалеву.
– Ну и правильно, – кивнул он.
Есть литературное клише, которое всегда используют, когда пишут о провинциалах, оказавшихся в столице. Что-то вроде «Москва оглушила шумом машин», или «Москва поразила величественностью», или даже «Москва испугала эскалаторами в метро». В общем, Москва непременно должна оказать на провинциала такое воздействие, что сила его перекроет собой все мысли, чувства и эмоции, что были у него до того, как он пересек границу паспортного контроля в аэропорту.
Меня Москва не оглушила, не поразила и не напугала, хотя до первого визита в ЦК ВЛКСМ я был в ней всего пару раз. И дело вообще не в Москве. Дело в повороте, который сделала судьба в лице Николая Ковалева. Я чувствовал: нахожусь на поворотной точке своей жизни. И здесь уже не до машин, метро и архитектуры.
– Ну, Эдуард Михайлович, добро пожаловать. Обживайтесь – и за дружную работу, – завсектором печати Александр Александрович Полещук протянул мне руку.
Здание ЦК ВЛКСМ находилось в Большом Комсомольском переулке, сейчас он называется Большой Златоустинский. Отделов в нем была масса: спортивный, образования, производства… Пожалуй, не нашлось бы ни одной сферы народного хозяйства, под которую в ЦК не создали бы своего отдела или, на худой конец, сектора. В каждом секторе трудились люди, каждый комсомолец был чрезвычайно занят работой.
Я попал в сектор печати. Коренных москвичей в нем было лишь двое из пятнадцати человек. Саша Полещук (это поначалу мы были на «вы», а потом все переходили на «ты») приехал из Свердловска, Володя Середин – с Украины, Анатолий Кузнецов – из Алма-Аты, я из Ташкента… Комсомол твердо следовал принципу – набирать кадры в свой аппарат с периферии, и это был весьма грамотный подход. Никто из нас не приехал в Москву «теоретиком»: все мы до этого работали в газетах, журналах, на телевидении, все отлично знали, «чем живет народ»… Все мы и были этим народом.
Да, аппаратная работа в ВЛКСМ здорово меняла характеры некоторых людей (а может, вытаскивала истинную суть?), но принцип подбора кадров в ЦК был превосходным.
Потом уже Саша Полещук рассказал мне, как в аппарате проверяли мою кандидатуру.
– Видишь перфокарту? – он протянул мне светло-коричневую картонку с проколотыми в ней дырками.
