Затем она возвращалась в гостиную, чтобы выпить перед сном последнюю чашечку горячего шоколада. Вскоре Рут поднималась наверх, а Антуанетта быстро убирала подносы с посудой. После чего оставалось лишь потушить огонь в камине, засыпав его угольной пылью и чайными листьями. Утром же стоило только поворошить в очаге чугунной кочергой, стоявшей неподалеку вместе с совком и щеткой, как появлялся крошечный желанный огонек.
По утрам Антуанетта просыпалась первой. Спустившись вниз, она торопливо умывалась над кухонной раковиной и ставила чайник, чтобы заварить утренний чай. И ее дыхание смешивалось с паром от закипавшей воды.
Один раз в неделю зажигалась керосиновая печь, испускавшая слабый жар и несносный дым. Пока печь нагревалась, Антуанетта наполняла старую оловянную ванночку водой, кипящей в кастрюлях. После этого она могла быстро сполоснуться и вымыть голову. В кухне постепенно становилось жарко, и Антуанетта, завернувшись во фланелевый халат, чистила ванночку и наполняла ее снова для матери. Потом они стирали одежду и развешивали ее на веревке, натянутой между двумя железными столбиками в саду позади двора. Сидя у камина, они сушили волосы, и в прохладной комнате от их влажных тел шел пар, а весь дом наполнялся запахом свежевыстиранного белья.
По воскресеньям, когда кафе было закрыто, Антуанетта готовила завтрак, который они с удовольствием съедали. Джуди, к этому времени превратившаяся в старую собаку, страдающую ревматизмом, сидела рядом со своей хозяйкой, ловила каждое ее движение и надеялась, что на этот раз Антуанетта с матерью останутся дома и не бросят ее в одиночестве. В те дни, когда Рут с дочерью уходили на работу, Джуди провожала их до двери с несчастным и смиренным видом, который с годами все чаще стал появляться на ее мордочке.
Это была безмятежная жизнь, но она приносила Антуанетте успокоение, и ее душевные раны постепенно затягивались. Трещина, однажды пробежавшая между матерью и дочерью, постепенно исчезала. Они избегали говорить лишь об одном: что произойдет в тот далекий день, когда отца выпустят из тюрьмы. На самом деле мать никогда не говорила о своем муже, к ним в дом не приходило писем, помеченных компрометирующим тюремным штампом, и сама Рут не отправляла никаких писем, насколько могла видеть Антуанетта.
Освобождение отца казалось Антуанетте черным пятном, маячившим далеко на горизонте, событием, которое произойдет в очень далеком будущем. Ей не хотелось даже думать об этом. Она жила в блаженном неведении о дальнейших планах Рут. Они были счастливы вдвоем, и Антуанетте казалось, что им никто больше не нужен.
Несколько месяцев спустя после переезда в викторианский домик Антуанетта всерьез задумалась об осуществлении своих давно вынашиваемых планов на будущее. Хотя ей и нравилась работа в кафе, она не собиралась всю жизнь быть официанткой, а хотела достичь чего-то большего, чтобы мать могла гордиться ей. Но, вынужденная оставить учебу в пятнадцать лет, она не получила диплома, и ни о какой серьезной работе не могло быть и речи. Без свидетельства об образовании она не могла двигаться дальше. И все же Антуанетта нашла выход из положения: она решила поступить в секретарский колледж. Закончив его, можно было получить не только профессию, но и сертификат, в котором значился бы выпускной возраст восемнадцать лет. Получалось, что ей засчитывались эти три бесценных года. Но была одна загвоздка: для осуществления ее плана требовались деньги, чтобы оплатить учебу. И она стала планировать, как заработать нужную сумму.
Антуанетта знала, что многие девушки из Ирландии на все лето уезжали в Англию или Уэльс, где устраивались на работу в летние лагеря. Она слышала, что там хорошая зарплата и достойные чаевые. Для нее это был самый быстрый и легкий способ заработать деньги для оплаты учебы в коллежде. К тому же в кафе ей могли дать отпуск на время отъезда, а после возвращения снова принять на работу. В Белфасте, университетском городе, не было недостатка в студентах, желающих подработать во время каникул, поэтому найти человека на время ее отсутствия не составляло труда.
