— В самый раз. Семнадцать минут прошло. Сама знаешь, что каждому второму хватает и двух минут.
Сестра кивнула, отправила сообщение оператору, и через пару секунд на комме советника высветился входящий звонок с неопределяемого номера. Ри приняла звонок, удержала фиктивного собеседника на линии секунд двадцать, имитируя разговор. Минутой позже автомобиль советника вновь изменил маршрут. Новым местом назначения стал ближайший ночной клуб.
— Пойду обеспечивать себе алиби, — с беспечной улыбкой объявила Свитари, когда машина затормозила на парковке клуба. — Напомни Десу, что он обещал оставить мне сладенькое.
Она кивнула на распластанное тело, и Эйнджела в ощутила жестокое предвкушение сестры.
— Напомню, — пообещала она. — Будь осторожна.
Сестра лишь подмигнула ей в ответ, взъерошила белые волосы и вылезла из машины, помахала рукой на прощанье. На ходу поправляя причёску, она направилась ко входу в клуб. У одной из камер Ри остановилась, достала зеркальце и принялась поправлять размазанный поцелуями Альберта макияж. Кто бы ни просматривал потом записи — у него не возникнет сомнений, чем пустоголовая красотка занималась несколько минут назад.
На коммуникатор пришло входящее сообщение от любвеобильного советника: «Повторим завтра?»
Свитари капризно скривила губки, сфотографировалась и отослала фото с припиской: «Чтобы ты опять бросил меня ради срочных дел?»
Ответ пришёл быстро. Фото яхты советника и слова: «Я решу все дела. Покатаемся. С меня бутылка идиллийского».
Снова фото, но на этот раз вид сверху на улыбку и декольте: «Ты прощён. Жду звонка».
Довольная Свитари небрежно кинула коммуникатор в сумочку и направилась в клуб, предвкушая скорое веселье.
Планета Новый Плимут. Промышленный район столицы
Неприметный среди десятков собратьев фургон службы доставки одного из сетевых магазинов притормозил у пакгауза. Автоматические ворота поднялись, пропуская фургон, и вновь опустились. Из кабины легко выпрыгнул светловолосый детина атлетического сложения. Бугры мышц перекатывались под форменным комбинезоном, выдавая недюжинную силу человека.
Оглядевшись, детина распахнул боковую дверь фургона и церемонно протянул руку, помогая выйти Эйнджеле.
— Иви, подготовь пока всё для беседы, — здоровяк ткнул лапищей, больше похожей на гибрид манипулятора лесовоза с экскаваторным ковшом, в глубину пакгауза.
Настоящие имена Лорэй он перестал использовать с той самой минуты, как они получили новые документы. И себя разрешал называть только Гуннаром.
Здоровяк между тем по пояс скрылся в фургоне.
— О, а вот и наша Спящая Красавица проснулась! — пробасил он, вытаскивая на свет связанного Шпее.
Альберт задёргался, словно выброшенная на берег рыбина, протестующе мыча сквозь слои липкой ленты, служившие кляпом.
— Иви, ты иди, иди, — Гуннар оглядел трепыхающегося чиновника взглядом медведя, выловившего лосося. — Я сейчас.
Только с господином Шпее поговорю о нормах поведения на нашем рауте.
— Не перестарайся только, — попросила эмпат и зашагала вглубь пакгауза.
Гуннар подождал, пока она отойдёт подальше, и молча ткнул дёргающегося чиновника согнутым указательным пальцем в солнечное сплетение. Шпее подавился очередным мычанием и отчаянно зафыркал, таращась в пол выпученными глазами.
— Ещё звук — будет больнее, — предупредил Гуннар.
Советник кивнул, глядя на него с мольбой и ужасом во взгляде. Гуннар перехватил его за пояс брюк и легко понёс к служебным помещениям, насвистывая бравурную мелодию. Несмотря на то, что здоровяк разменял пятый десяток, восемьдесят пять килограммов сенатора не представляли для него серьёзной нагрузки.
В небольшой, четыре на четыре метра, комнате Эйнджела уже прилаживала наручники к массивному металлическому стулу, привинченному ножками к бетонному полу. При виде этой картины Шпее снова задёргался, заслужив укоризненный взгляд Гуннара.
— Не надо дёргаться, — наставительно сказал здоровяк, пристёгивая Альберта за руки и ноги.
Убедившись, что конечности чиновника надёжно зафиксированы, Гуннар отступил в сторону, и к креслу шагнула Эйнджела. В пальцах с выкрашенными в чёрный цвет ногтями тускло поблёскивал нейроошейник. Эмпат ощутила ужас пленника. Узнал. Не её, ошейник. Ещё бы, ведь это главное украшение «персонала» Иллюзии.
