– Привет, дорогая! – Лаура с улыбкой оглянулась и молча ей кивнула. Селия, миниатюрная очаровательная блондинка с тонкими чертами лица, была удивительно похожа на экзотическую птицу, невесть какими судьбами очутившуюся в туманном Лондоне, в этом жалком театрике… – Ты готова?
– Уж свои-то две строчки текста я помню твердо, можешь не сомневаться, – усмехнулась Лаура. – Вот только что мне сделать с волосами? Разве у пастушки может быть такая прическа?
– Сейчас что-нибудь придумаем, – деловито заверила ее Селия. – Для того и существует гримерка, верно? Пусть даже и такая крохотная, как эта.
– Но она ведь твоя, – без тени обиды или зависти заметила Лаура. – Я пользуюсь ею только благодаря твоей доброте. И роль эту ты мне выхлопотала.
– Глупости, дорогая! Люди должны друг другу помогать, как же иначе? Ты сделала бы для меня то же самое. Так. Подай-ка мне щетку для волос. Представляешь, еле-еле сейчас разминулась с нашим чучелом. Он меня повсюду ищет. Можно подумать, я вечно опаздываю к поднятию занавеса.
Селия кривила душой. Подобное случалось с ней нередко, и у «чучела» – Роско Трогмортона – драматурга, продюсера и режиссера в одном лице – были все основания для беспокойства. Всякий раз перед спектаклем он нервничал и хватался за сердце, но ничего не мог поделать с недисциплинированной Селией. Она исполняла в его театре ведущие роли, потому что публика ее обожала. Селия «делала сборы», и сколько бы он ни грозился ее уволить, оба они понимали, что данная угроза никогда не будет осуществлена. Кто же станет резать курицу, несущую золотые яйца?
Селия положила на столик небольшой сверток и с улыбкой промурлыкала:
– Это тебе, дорогая. Угощайся на здоровье. – И продолжила колдовать над прической Лауры.
От белоснежного свертка исходил умопомрачительный запах свежей выпечки. Лаура сглотнула слюну. Противиться искушению было выше ее сил. Она развернула салфетку и блестящими от голода глазами уставилась на аппетитный пирог с мясом. Из зеркала на нее смотрела улыбающаяся подруга.
– Благослови тебя Бог, Селия!
Та кивнула ей в ответ и умело разделила расчесанные волосы Лауры идеально прямым пробором, потом ловко заплела две косицы, которые затем скрутила в тугие кольца, прикрыв уши Лауры. Еще мгновение, и на ее голове появилось два кокетливых банта.
– Вот и все, дорогая. Смотри-ка, а тебе даже к лицу эта простенькая прическа. Давай замори червячка. Я не позволю тебе умереть голодной смертью, как бы ты к этому ни стремилась. Не хватало еще нам обмороков на сцене!
– Мне приходится экономить каждый пенни, ты же знаешь, – виновато пробормотала Лаура, отламывая небольшой кусок поджаристой корочки и отправляя его в рот.
Желудок ее возмущенно заурчал, требуя большего, но Лаура по опыту знала, что, если станет есть слишком торопливо, ей может сделаться нехорошо. В течение двух последних дней рацион ее состоял из эля и черствого ржаного хлеба, да и того было не вдоволь. Она коснулась золотых букв на салфетке и полюбопытствовала:
– Чьи это инициалы? Такая изящная вышивка… А ткань до чего белая и нежная… Салфетка, наверное, очень дорогая, да?
Селия убрала ладонь с ее плеча. Тревожно вскинув голову, Лаура уставилась на подругу. На лице Селии были заметны следы замешательства, но колебалась она недолго.
– Понятия не имею, сколько она может стоить. Это виконта Белгрейва. Он мой новый приятель.
Вот оно что! Новый приятель. Не на это ли намекал в свое время Джереми, когда говорил, что у Селии есть и другие средства заработать на жизнь, кроме игры на подмостках. Лаура знала, что у известных актрис нередко бывают покровители, люди с хорошим достатком, а порой и титулованные. Неужто они заглядывают и в этот маленький театрик? Если так, то, похоже, Селии уготовано блестящее будущее. Ее карьера находится на взлете.
– Да-а, – задумчиво протянула она.
Селия звонко расхохоталась.
– Неужто для тебя все это новость, милая? А я-то была уверена, что обо мне всем все давно известно. Женщине в этом мире не пробиться без мужской поддержки, разве что она дочь богатых родителей. Мне с этим не повезло, поэтому приходится бороться за жизнь и ничем, решительно ничем не пренебрегать. А ты как думала? Скажешь, приятно терпеть унижения, голод и холод?
