Когда-то был человеком - страница 3

Мне пока что не доводилось бывать в Советском Союзе. Тем не менее я совершенно уверен, что многое из того, о чем рассказано в этой книге, покажется советскому читателю анахронизмом, репортажем из совершенно иного мира, который отстал в своем развитии и который еще в значительной степени живет по законам джунглей. Решение многих проблем (давно уже, к счастью, ставших для советского человека историей) в стране, о которой идет речь в этой книге, – все еще вопрос будущего. Поэтому моя задача, с одной стороны, упрощается: мне не нужно (предполагая, что мой читатель, возможно, заражен бациллой антикоммунизма, который Томас Манн назвал величайшей глупостью нашей эпохи) пытаться разубедить его, привлечь на свою сторону. Я могу забыть о своей миссии агитатора, а просто рассказать обо всем, что видел, пережил и понял. Но, с другой стороны, мне, немцу, это и тяжелее: из моих историй советский читатель увидит, что корни преступления, принесшего стране Ленина неисчислимые страдания, в ФРГ до конца еще не выкорчеваны. Но я надеюсь также, что от внимания читателя не ускользнет и другое: в моей стране немало людей, для которых 9 мая – это день освобождения также и немецкого народа. Для них это такой же непреложный факт, как и то, что 1 Мая – это день борьбы всего рабочего класса. Это не те, кто, руководствуясь ложно понимаемым патриотизмом, становится на сторону убийц, а те, кто считает себя приверженцем идей Тельмана и Димитрова. Поэтому я рад, что с этой моей книгой познакомятся и советские читатели. Хотя то обстоятельство, что некоторые истории немецкого писателя, содержащиеся в этой книге, впервые будут опубликованы не на языке оригинала, а в переводе на русский, кому-то в ФРГ явно не понравится, не беда. Зато, я надеюсь, у меня появятся друзья в Советском Союзе. А они для меня важнее.

Дитрих Киттнер

Вот несколько историй, случившихся на заре моей деятельности кабаретиста. Они показывают, как легко манипулировать людьми. Толпу можно подтолкнуть практически на любые действия, если вести себя авторитарно. Величайшие глупости можно выдавать за разумные вещи, если придать им достаточно правдоподобия и серьезности. Это знал Геббельс, это знал господин Шпрингер и иже с ним.

При воспоминании о некоторых из этих историй мне сегодня становится немного стыдно. Тем не менее о них следует рассказать. Ведь и шуточки братца Тиля Уленшпигеля, любителя срывать маски, тоже не всегда отличались большим вкусом.

Все началось в 1960 году, когда нам потребовался вместительный автомобиль для гастролей нашего свежеиспеченного ансамбля «Ляйдартиклер» (игра слов: «ляйтартиклер» – автор передовиц, «ляйдартиклер» – автор грустных историй. – Прим. перев.). Старый школьный приятель, торговавший подержанными машинами, раздобыл для нас самое дешевое, что только можно было приобрести в спешке: ветхий мерседесовский лимузин с откидным верхом. Это средство передвижения стоило недорого, но смотрелось внушительно благодаря белому лаковому покрытию, красным кожаным сиденьям, хромированным спицам, поблескивающим, как на детской коляске. Поскольку при езде с открытым верхом в автомобиле не оставалось места для шляп, У нас утвердился милый обычай транспортировать наши шутовские сценические головные уборы там, где и положено: на голове. В цилиндрах, шляпах, кондукторских фуражках мы в своем открытом лимузине являли собой живописное зрелище, но вскоре, к своему удивлению, убедились, что нас и в нелепых одеяниях принимали вполне всерьез. Кто разъезжает на такой машине – люкс, тот что-то представляет собой в глазах граждан, еще не пораженных бациллой внепарламентской оппозиции ^>>[4] – бациллой критицизма. У такого, мол, наверняка есть серьезные основания появляться в экзотическом одеянии. «Мерседес» – символ положения в обществе – словно освящал все и не допускал каких-либо иных толкований.

Насколько глубоко укоренились эти представления, моя жена и я могли убедиться в 1961 году, во время приезда королевы Англии в Ганновер. Сами того не желая, мы оказались на нашей машине, выглядевшей столь официально, перед полицейским кордоном, оцепившим улицу, отведенную для проезда высокой гостьи. Несмотря на все наши усилия, нам не удалось свернуть в сторону. Полицейские, выстроившиеся шпалерами, при нашем приближении вытягивались и указывали нам «правительственную трассу» – по улицам, заполненным ликующей публикой. Очень скоро мы стали ощущать удовольствие от всего происходящего: мы, в сущности, никто, едем в открытой белой машине, милостиво кивая во все стороны, за сотню метров впереди королевского эскорта, мимо выстроившихся поклонников ее величества. Кое-где раздавались даже аплодисменты. Возможно, что мы, сами того не желая, своим видом сумели придать дополнительный блеск государственной церемонии в глазах верноподданных читателей радужных отчетов в прессе.