– Почему вы женились на мне, – тихо спросила она, – если знали, что сразу же аннулируете брак? – Вряд ли стоило проявлять любопытство, но это поможет ей не думать о том, что он так близко.
Аласдер выпрямился, и она увидела, что он смотрит на нее с удивлением.
– Вы же могли просто сказать, что помолвлены. Или даже женаты.
– Ни то ни другое не было бы правдой.
Макрей был бы не первым мужчиной, солгавшим, чтобы избежать своей судьбы. Желание быть честным сделало его ее мужем, но честность не заставит его остаться им. Если бы он не был таким благородным, она сейчас была бы в Фернли, а не стояла голой перед мужчиной, который в конце концов так и останется для нее чужим.
– Боль уже не такая нестерпимая?
Изабел молча кивнула.
– Я сейчас нажму здесь. – Он притронулся пальцем к коже над верхним ребром. – Больно?
– Нет.
Он был так близко, что Изабел видела отросшую на его щеках щетину. Ей вдруг очень захотелось провести пальцем по его подбородку.
А еще ей хотелось измерить ширину его плеч, а может быть, и провести руками вниз по его рукам и обхватить пальцами его запястья.
Он случайно задел ее грудь, и от этого прикосновения у нее остановилось дыхание.
– Прости. – Голос Аласдера прозвучал сдавленно. «Поторопись!» – молила она про себя. Теперь ей и впрямь хотелось, чтобы ее перебинтовывал кто-нибудь другой. Она наклонила голову в покорном молчании, но се поза была столь же фальшивой, как и их брак, каким его считал Аласдер.
Не раз Изабел наблюдала, как какая-нибудь служанка с разрумянившимся лицом и припухшими губами смотрела в окно на сарай плотника. Или как юный помощник конюха бросал взгляды на третий этаж дома, где жила прислуга. То, что сейчас чувствовала Изабел, легко поддавалось объяснению. Но как такое могло быть? Как можно испытывать какие-то чувства к человеку, который отверг се, даже не потрудившись узнать ближе?
Отважной Изабел, которая тайком бегала в Гилмур и ислеяла большие планы, хотелось прильнуть губами к тому месту на его шее, где было заметно биение пульса. Если у него есть право прикасаться к ней под предлогом ответственности за ее здоровье, она тоже может претендовать на подобную привилегию, подсказанную ей любопытством и странным ощущением томления.
Наклонившись, чтобы развязать узел на бандаже, Аласдер коснулся подбородком ее плеча. Прикосновение было колючим, но не этим было вызвано появление мурашек на теле Изабел. Аласдер достал вчерашние странные пузырьки и поставил их на стол рядом с ее инструментами.
– Расскажи мне о своей работе, – попросил он, сдвинув ее резцы немного в сторону.
– Рассказывать почти нечего.
– А когда это началось? – Он вынул пробку из флакона с драконом.
– Я тогда была еще ребенком. Мне нравилось вырезать фигурки для маминого сада. Маленьких лягушек и разные грибочки. – Она улыбнулась, вспомнив то время. Каждую фигурку, которую она тогда вырезала с помощью железки, принесенной из кузницы, мать встречала с восторгом и похвалами. Некоторые ее ранние работы до сих пор украшали материнский сад. Они были как часовые, охраняющие растения.
– Ты была в Гилмуре в тот день, чтобы собрать камни для своей работы? – Он снова занялся бандажом.
– Да.
В Гилмуре она всегда находила самые лучшие камни – известняк различных оттенков, куски мрамора с затейливым рисунком. Но такого камня цвета черного тропического дерева, который лежал перед ней сегодня весь день, она еще никогда не видела.
– А я решил, что ты привидение, – признался Аласдер, улыбаясь.
Изабел посмотрела на него и подумала о том, что его улыбка больше подошла бы трубадуру или юному пастуху, который в жаркий полдень уснул в траве и увидел во сне свою возлюбленную. Уж лучше бы Макрей был другим человеком – резким, грубым, даже жестоким. Таким, Например, как кузен отца Томас.
«А мне тогда показалось, что ты божество», – вспомнила Изабел.
Аласдер открыл второй пузырек, и она затаила дыхание ожидая, когда обжигающая смесь коснется ее кожи. Но сегодня она жгла не так сильно. Изабел скосила глаза, чтобы увидеть свой бок. Багровый синяк расплылся большим зелено-желтым пятном.
– Это какое-то чудодейственное лекарство, – удивленно сказала она.
