- Эта газета не имеет значения.
- Я читаю комикс, - сказал Кальдерон. - Мне хочется узнать, не похмелье ли заставило Капитана мстить за то, что его подвесили под водопадом.
- Формула смешного заключается в бессмысленности бедственного положения, - поучающе начал Александр. Кальдерон с отвращением ушел в спальню, где к нему присоединилась Майра.
- Он задал мне еще одну задачу, - сообщила она. - Дай мне посмотреть, что вызывает похмелье.
- Вид у тебя довольно жалкий. Ты не замерзла?
- Я не пользуюсь косметикой. Александр сказал, что из-за нее у меня плохой запах.
- Ну и что? Он не петуния.
- Ему действительно не нравится запах. Но, конечно, он сказал это мне нарочно.
- Послушай! Он снова начинает. Что ему надо теперь?
Александр хотел, чтобы была публика. Он нашел новый метод производить идиотские звуки губами и пальцами. Иногда его нормальные детские хоралы еще сильнее действовали на нервы, чем его суперменство. Однако, когда прошел месяц, у Кальдерона появилось чувство, что самое худшее еще впереди. Александр продвинулся в те области знаний, которых раса homo sapiens еще не касалась, и у него появилась привычка, как пиявка высасывать из мозга отца каждую каплю знаний, которыми бедняга обладал.
С Майрой все обстояло точно так же. Действительно, мир для Александра был раковиной. Он проявлял ненасытное любопытство ко всему, и нигде в квартире не осталось ни одной целой вещи. Кальдерон стал на ночь запирать спальню от сына - кроватка Александра стояла теперь в другой комнате, - но яростный рев каждый час вырывал его из сна.
Если Майра готовила еду, она была вынуждена прерывать свое занятие и объяснять Александру тайну нагрева плиты. Он выучил все, что она знала, сделал скачок в запутанных аспектах материи и издевался над ее познаниями. Он обнаружил, что Кальдерон был физиком, что до сих пор тщательно скрывалось, а потом выпытал все знания своего отца. Он задавал вопросы о геодезии и геополитике. Он допрашивал отца о монорелье и монологе. Он интересовался биологией и античностью. И он был настроен скептически. Он сомневался, обладает ли его отец исчерпывающими знаниями.
- Но, - объяснил он, - ты и Майра Кальдерон до сих пор были единственным примером тесного контакта с homo superior, поэтому желательно начало. Погаси сигарету. Это вредно для моих легких.
- Ладно, - Кальдерон устало поднялся, и обычное желание перейти из одной комнаты в другую снова охватило его. Он отправился на поиски Майры. - Скоро придет Бордент. Мы сможем пойти куда-нибудь, согласна?
- Хорошо, - она стояла перед зеркалом и наскоро причесывалась. - Мне нужен перманент. Если бы у меня только было время!
- Завтра я возьму выходной и останусь здесь. Тебе нужен отдых.
- Нет, дорогой. Скоро начнется сессия. Ты просто ничего не сможешь сделать.
Александр завопил. Это означало, что он хочет, чтобы мать пела для него. Он интересовался диапазоном голоса и предполагаемым эмоциональным и усыпляющим действием колыбельной. Кальдерон смешал коктейль, сел на кухне, закурил и задумался о славном предназначении своего сына. Когда Майра кончила петь, он прислушался, не завопит ли Александр снова, но не доносилось ни звука, пока Майра в легкой истерике не ворвалась на кухню, дрожа, с широко раскрытыми глазами.
- Джо! - она упала на руки Кальдерона. - Быстрее дай мне выпить или... или покрепче обними меня!
- Что случилось? - он сунул ей в руки бутылку, подошел к двери и выглянул. - Александр? Он спокоен. Ест конфету.
Майра не стала наливать в стакан. Горлышко бутылки застучало по зубам.
- Посмотри на меня! Ты только посмотри на меня! Видишь, что со мной?
- Что произошло?
- О, ничего. Совсем ничего. Александр занялся черной магией, вот и все, - она опустилась на стул и провела рукой по лбу. - Ты знаешь, что только что сделал наш гениальный сын?
- Укусил тебя, - сказал Кальдерой, - ни секунды в этом не сомневаюсь.
- Хуже, много хуже. Он начал с того, что ему захотелось сладкого. Я сказала, что в доме нет ничего такого. Он приказал мне идти вниз, в продуктовую лавку, и принести чего-нибудь. Я ответила, что сначала, надо одеться и к тому же я слишком устала.
