К тому времени, когда я вышел из автомобиля перед собственным домом, ночь уже достигла того часа, в который рождается ощущение, что лишь очень немногие разделяют с тобой удовольствие от свежего ночного воздуха. Прежде чем я сделал второй шаг, Лоис уже стояла в дверях.
— Все хорошо. Он дома, — буркнул я.
Устало я прошел мимо нее. Ни приветственного поцелуя, ни радушного прикосновения. Хотя нельзя сказать, чтобы я заслуживал их.
— Расскажи мне, — попросила она.
Я долго колебался, понимая, насколько изменится сцена после того, как я заговорю.
— Позволь мне взглянуть на Дину.
Я сбросил по пути куртку, и, пока проходил сквозь слабо освещенную гостиную и коридор, глаза мои снова привыкли к темноте, так что когда я добрался до спальни, то ясно разглядел дочь. Она совершенно безмятежно лежала на спине именно так, как ее уложили, — с руками поверх одеяла.
Я ощутил прикосновение к плечу.
— Дэвид… — сказала Лоис.
Я последовал за нею на кухню.
— Он не пострадал, — быстро проговорил я. — Его отпустили под залог. Теперь в ближайшее время ничего не случится.
— Его арестовали. Это не было ошибкой? Да за что же, Господи?
— Лоис, послушай, это просто безумие. Позволь мне…
— За что, Марк?
— За изнасилование.
Конечно, я не ожидал, что она упадет в обморок, как мать викторианских времен, но то, как она на это отреагировала, удивило меня не меньше. Она рассмеялась.
— Ну, я надеюсь, ты действительно выручил его. Все, что у них может быть, — это какое-нибудь старое дело и кто-то по фотографиям решил, что он похож на разыскиваемого.
— Не совсем так.
Я пересказал ей историю Дэвида, но не для того, чтобы совершенно опровергнуть то, что предположила она, а лишь самое главное: женщина из его офиса фальсифицировала изнасилование. Лишенная деталей, история выглядела не так безнадежно. Пока я рассказывал, Лоис начала готовить кофе. Движения ее были почти автоматическими; по-видимому, уже наступило утро. Веселье покинуло Лоис так быстро и так решительно, что это не могло быть реальным. Когда я закончил, обступившую нас тишину нарушили лишь бульканье и посвистывание кофеварки. Лоис молчала целую минуту. Когда она наконец заговорила, в тоне ее слышалась настойчивость.
— Единственное, в чем можно быть уверенным, — это то, что, когда дело будет прекращено, оно получит такую же огласку, как и его арест. Знаешь, после того, как ты все расследуешь и выяснишь, с какой целью та женщина, кто бы она ни была, сказала о нем такое, и это закончится, объяснение должно будет стать достоянием гласности. Всякий, кто читает незаконченные истории в газетах, обязательно хочет узнать и их финал.
Она снова удивила меня. Я подумал, что ей следовало понять по крайней мере один основной факт, одну вещь, которая произошла. Я перебил ее, чтобы объяснить.
— Лоис, мой офис не может вести это дело. И даже расследовать его, и даже представить суду присяжных.
— Твой офис?
— Служба окружного прокурора. Ты, конечно, понимаешь это. Ни один человек из тех, кто у меня работает, не имеет права даже прикоснуться к этому. А вот что мне необходимо выяснить…
— Что ты имеешь в виду?
Возможно, скрытая угроза, послышавшаяся мне в ее голосе, существовала лишь в моем воображении. Однако Лоис была не просто озадачена. Она была ошеломлена, по меньшей мере.
— Лоис, совершенно исключено, чтобы служба окружного прокурора вела это дело под моим руководством. Меня тогда наверняка дисквалифицируют.
Она подошла ко мне. Одна рука ее слепо шарила перед собой, в другой была чашка с кофе. Я подумал, что она собирается выплеснуть его мне в лицо. Ищущие пальцы нащупали мою рубашку, захватили целую пригоршню ткани и вцепились в нее мертвой хваткой.
— Ты не можешь уклониться от этого. Ты хочешь сказать, что не желаешь утруждать себя тем, что…
— Черт побери, Лоис, ты что, с ума сошла? Неужели ты думаешь, что у меня есть выбор? Я имею в виду, что не существует путей подключиться к этому. Иди сюда.
