В принципе, должен был взорваться орган нормального сопротивления. Распутин окончательно рухнул. Когда он проходил, его голова ударилась об угол деревянной скамейки, и он вяло упал на пол, его губы дернулись в глупой улыбке.
Позади меня Белый-костюм все же решил выделять несколько капель пота, что мне показалось очень хорошим предзнаменованием для возвращения к нормальной жизни. Он ползал на четвереньках, ища свой пистолет. У него была большая рана в виске. Маленькая красная липкая канавка спускалась по его шее, прежде чем исчезнуть за воротником рубашки.
«С уважением, Джошуа Т. Морли», — сказал я, прижимая пятку к его руке изо всех сил.
Я жестоко нокаутировал его в целях безопасности. Слышался отвратительный шум раздавленных костей и сухожилий. Пенистый рот «British Accent» расширился, как у быка на бойне, и издал хриплый пронзительный крик раненого животного. Я взял Smith & Wesson и закрыл дверь сауны, чтобы попасть в более гостеприимные места.
Потому что чем больше я думал об этом, тем меньше мне казалось, что «Призраки гнева» часто посещаются.
Однако бог знает, что неделей ранее сауны, парные и парные не были в центре моих забот.
Я был в Вашингтоне и вошел в офис Хоука[3] в штаб-квартире AХ.
«Сядь, Ник», — сказал он мне. Я буду с тобой через минуту.
Я сел в кожаное кресло и терпеливо ждал, когда появится мой начальник. Сквозь венецианские жалюзи за старым обветренным дубовым столом я мог видеть поток автомобилей, кружащих пунктирными линиями вокруг Дюпон-Серкл. Март только что закончился при прекрасной весенней температуре, но апрель, казалось, был полон решимости не преуменьшать значение этого высказывания, и последние три дня небо падало на наши головы проливными дождями.
Я ненавидел эту дождливую погоду. Вдобавок влажность атмосферы пробудила в виде пульсации неприятные воспоминания об уколе, который я получил в Нью-Дели, и о пуле, которая менее года назад пронзила мою икру в Катманду. Но те прошлые миссии, которые в конечном итоге увенчались успехом, были древней историей. В настоящий момент меня интересовали взгляд и непроницаемое лицо Ястреба в глубокой медитации. Его глаза смотрели на меня. Выражение, которое, как мне показалось, я там прочитал, звучало как озабоченность, даже неуверенность. Как всегда, он старался использовать юмор.
— Ваш паспорт в порядке? — спросил он, закусывая одну из своих ядовитых сигар.
«Как обычно, сэр», — серьезно ответил я.
«Очень хорошо, — сказал Хоук. Потому что вам он понадобится. Конечно, с новым именем.
— Куда вы меня отправите на этот раз, сэр?
— Гонконг. Распоряжение президента.
— Как обычно, сэр.
— Не всегда. Только когда дело касается бизнеса, эм… беспорядочного или, эм… слишком чувствительного для парней из ЦРУ. Фактически, с некоторого времени утечки информации о национальной безопасности приняли вид кровоизлияний. Что вряд ли порадует сердце Овального кабинета. Возьмем, к примеру, этот заусенец с этим переводчиком. Он поставил правительство в чертовски затруднительное положение. Нам повезло, что мы пережили воспоминания.
Я терпеливо слушал, время от времени кивая головой, зная, что если Хоук так носится вокруг да около, то, вероятно, не без причины. Он осторожно раздавил мокрый бесформенный окурок своей уродливой сигары, затем потянулся и вытащил другой, в гораздо лучшем состоянии.
«Все это для того, чтобы вы поняли, что мы не можем позволить себе ни малейшего беспорядка», — сказал он.
Он снова сделал паузу, чтобы зажечь спичку. Пламя расширилось, когда он затянул сигару, прежде чем испустить гадкую затяжку. Затем он положил обе руки на стол и посмотрел мне в глаза, чтобы убедить меня в серьезности ситуации.
«Один из ваших коллег был убит два дня назад», — объявил он мне.
Я спросил. — Кто ?
— Роулингс.
— Черт! Я бы сказал, что он был чертовски хитрым лисом. Никогда бы не подумал, что с ним может случиться такое!
«Я тоже», — признался Хоук. — Мы нашли его в гостиничном номере. Он был мертв уже несколько часов. Передозировка.
Убийцы хотели, чтобы это выглядело как самоубийство. Излишне говорить, что это было не так.
