– Отдайте мне ее! – повторил мужчина.
– Ее? – переспросила Надежда, лихорадочно пытаясь догадаться, чего хочет от нее этот маньяк.
Она еще немного попятилась и почувствовала спиной стену.
Больше отступать было некуда – позади стена, сбоку железный слон, с другого бока – огромный чайник, а прямо перед ней – неумолимо надвигающийся убийца.
– Отдайте мне ее! – повторил он и что-то вытащил из кармана. – Отдайте, а не то…
Надежда скосила глаза и увидела у него в руке нож. Нож был очень страшный – большой, блестящий, наверняка острый.
Надежде пришла глупая и совершенно неуместная мысль: интересно, кто точит этот нож? По своему опыту Надежда знала, что мужчины никогда не точат ножи. Ну, разве что если поставишь перед ними ультиматум…
Этот нож, однако, был отлично наточен.
– Отдайте мне ее! – повторил мужчина и поднял нож.
– Мама! – пролепетала Надежда и закрыла от ужаса глаза.
Она ждала удара, боли, крови, но ничего этого не было. Вместо этого раздался оглушительный грохот, а затем другой голос – женский – нетерпеливо проговорил:
– Ну что, долго вы будете тут стоять, как еще один экспонат? Пока куратор не придумает для вас подходящее название?
Надежда открыла глаза.
Перед ней, на паркетном полу, лежал мужчина с бородкой. Руки его были широко раскинуты, глаза полузакрыты, и сейчас он казался вполне безобидным. Над ним грозно, как статуя правосудия, возвышалась Ляля. Глаза ее, в отличие от упомянутой статуи, не были завязаны, напротив, они сверкали, в руках девушка держала не весы, а тот самый заржавленный чайник, которым Надежда любовалась несколько минут назад, точнее, не чайник, а произведение современного искусства под названием «Заземление жажды».
Видимо, этим чайником… то есть этим выдающимся произведением современного искусства Ляля огрела предполагаемого убийцу. При этом очки слетели с носика, отчего вид у чайника стал удивительно беспомощный.
– Это ты его? – задала Надежда бессмысленный вопрос.
– Я, а кто же еще?
– Хорошо ты его заземлила! Он хоть жив?
– Дышит, – коротко ответила Ляля. – А что – вы чем-то недовольны? Вот и спасай после этого людей!
– Нет, я тебе очень благодарна…
– Не до благодарностей! Вы долго тут собираетесь стоять? Он ведь скоро очнется!
Не дожидаясь ответа, Ляля развернулась и устремилась к выходу.
Надежда сбросила с себя оцепенение и бросилась было вслед за Лялей… но тут осознала, что в руках у нее нет сумки. Видимо, она выронила ее, когда пыталась увернуться от убийцы. А без своей сумки Надежда чувствовала себя как без рук.
Действительно, открытая сумочка валялась в полуметре от безжизненного тела, а ее содержимое было в полном беспорядке рассыпано рядом. Надежда наклонилась и принялась торопливо сгребать свои вещи в сумку.
– Ну, что вы там делаете? – окликнула ее Ляля, остановившись в дверях зала.
– Сейчас, одну секунду…
– Да бросьте вы это, уходить надо!
– Нельзя это здесь оставить, это улики… – с этими словами Надежда сгребла оставшиеся мелочи и бросилась за Лялей.
Выскочив в первый зал, обе женщины перешли с бега на быстрый шаг, чтобы не привлечь к себе внимания куратора. Он в это время разговаривал с бритой наголо девицей в черном бесформенном балахоне. Увидев Лялю и Надежду, он, однако, повернулся к ним и проговорил:
– Ну, и какие у вас впечатления?
– Сногсшибательные! – ответила Надежда, пытаясь обойти куратора и выйти из галереи.
Он, однако, встал у нее на пути:
– Так, может, вы что-нибудь напишете в нашей книге отзывов? Авторам будет чрезвычайно приятно. Кстати, познакомьтесь – это Ацетилена…
– Очень приятно, но мы, к сожалению, очень торопимся. У нас неотложные дела…
– А там с вами был мужчина…
– Мужчина? – переспросила Надежда.
– Ну да, такой приличный… с бородкой… может быть, он что-нибудь напишет?
– Да, на него ваша выставка произвела такое сильное впечатление, что он лишился чувств от восторга, как Сальватор Дали перед картиной Веласкеса.
Это сообщение так поразило куратора, что он на мгновение утратил бдительность, и Надежда сумела проскользнуть к выходу.
На улице ее поджидала Ляля.
– Где вы там застряли? – проговорила она недовольно.
