Макс стоял, молча глядя на дождь, долгое время после того, как его брат скрылся из вида, и выражение его лица было подавленным. Возможно, это было из-за дождя.
Способность Тави ощущать эмоции других людей была далеко не такой надёжной, как он хотел бы, но он мог ясно чувствовать противоречивую смесь беспокойства, привязанности, грусти, гордости и бурлящей ревности, что переполняла его друга.
Макс опустил взгляд и заметил, что Тави наблюдает за ним. Он отвёл глаза, и Тави почувствовал, как Макс спрятал свои эмоции, ограждая их от изучения.
— Хотелось бы мне самому полететь, — произнёс Макс.
Тави кивнул.
— Мне тоже. — Он положил руку Максу на плечо. — Макс, мне нужна твоя помощь здесь. Дождь становится всё сильнее, а ночь — всё холоднее. Если мы не найдём какое-нибудь укрытие, мы можем замёрзнуть до смерти.
Макс закрыл глаза, сделал глубокий вдох и кивнул.
— Хорошо. Я этим займусь.
— Дуриас, — сказал Тави. — Не мог бы ты ему помочь?
Коренастый центурион кивнул.
— Да, сир, капитан.
Китаи подошла к Тави.
— Снимай. Свои. Доспехи.
Тави не снимал доспех Легиона, лорику, так давно, что уже практически забыл о ней, но Китаи была права.
Температура быстро падала. Когда становится достаточно холодно, любая плоть, которая коснулась брони, примерзает к ней, и, кроме того, носить её при таких погодных условиях было всё равно, что надеть пальто из сосулек.
Тави почувствовал себя весьма уязвимым, когда лишился стальной защиты, и он сомневался, что Максу и Дуриасу это понравилось больше.
Двое мужчин опустились на колени в центре башни, прижав ладони к тёмному камню и закрыв глаза.
Через минуту Тави почувствовал дрожь вибрации подошвами ботинок, потом из камня на вершине башни поднялся гладкий, округлый купол, словно половина пузыря из цельного гранита.
Как только это было сделано, Макс и Дуриас откинулись назад, оперевшись на пятки.
Дуриас поднялся, секунду рассматривал восьмифутовый купол, и с непринуждённой точностью провёл пальцем сверху вниз через дюймовый слой твердых пород.
Он пробежался кончиками пальцев горизонтально над поверхностью и повторил процесс.
Затем он переместился к нижней части купола и ещё раз проделал то же самое, пока не получилась грубая дверь, ведущая внутрь купола.
Макс поклонился и взмахнул рукой в элегантном витиеватом жесте.
— Ваш летний дворец ждёт.
Они собрали свои вещи и поспешили укрыться от дождя. Это были совсем не то убежище, на которое надеялся Тави.
Оно защищало от воды, но внутри того, что было, в сущности, маленькой пещерой, было не очень тепло.
По крайней мере, пока Макс не нахмурился от концентрации, высунув от усердия кончик языка, и не приложил пальцы к одной стене купола.
Под его руками замерцал огонёк — не яростное белое пламя боевой магии огня, а что-то бесконечно более спокойное, едва заметное, и через минуту или две внутри купола стало тепло, как в кухне булочника.
Китаи издала довольное мурлыканье и вытянулась во всю длину на полу.
— Я тебя обожаю.
Макс устало улыбнулся ей и без сил рухнул на землю.
— Должен продержаться какое-то время. Если мы завесим вход, то немного дольше.
— Я прослежу за этим, — сказал Дуриас, снимая свой простой зеленый плащ. — Мы все должны немного поспать.
— Китаи, — сказал Тави.
— Нет, — ответила она. — Я это сделаю.
Макс перевел взгляд с одного из них на другого.
— О чем вы?
— Я буду стоять на часах первой, — сказала Китаи.
Дуриас оглянулся на них.
— Вы думаете, это действительно необходимо? Я знаю, что мы — заключенные, но Ларарл дал слово, что не будет причинять нам вред сегодня вечером. Канимы всегда держат свое слово.
— У Варга есть Охотники, которых, как мне кажется, он использует для того, чтобы обойти требования своего Кодекса чести, когда они противоречат его интересам, — сказал Тави. — До сих пор Варг использовал их, чтобы сохранить хотя бы видимость, если не букву закона. Но мне думается, это лишь одна из маленьких уловок Мастера Войны, — использовать Охотников, чтобы обойти свое слово, сохраняя его видимость только формально, если вы понимаете, что я имею в виду.
Дуриас нахмурился.
— Вам не кажется, что, возможно, вы судите о Ларарле неверно?
