Она призвала Цирруса, чтобы позаимствовать у фурии скорость, и время замедлилось, давай ей годы и годы для выцеливания.
Подконтрольный лев бежал с высунутым полуистлевшим языком. Его уши, которые в нормальном состоянии должны стоять торчком, болтались и развевались, словно увядшие листья салата.
На его клыках разросся какой-то сорт зеленоватой плесени или лишайника.
Как только он вылетел на поляну, в его плечо пришелся внезапный удар и небольшой дождь из щепок взорвался в воздухе, терзая бездушную плоть, но без какого-то либо эффекта.
Амара выпустила стрелу. Она грациозно пролетела сорок ярдов между ней и травяным львом, ударив в череп над бровью, скользнула по крепкой кости и похоронила себя посреди мощных, сгорбленных плечей.
Вордовский разведчик не дрогнул.
Амара схватил ещё одну стрелу.
Комья земли вылетали из-под лап льва, приводимые в движение грубой мощью его ног.
Амара старалась не думать, что произойдёт, когда четыреста фунтов гниющего мяса и твёрдых костей ударят её, как таран, если зверь добежит до неё.
Она наложил на тетиву ещё одну стрелу, пока испуганные бегущим львом стайки птиц выпархивали из травы в замедленной панике, со взъерошенными перьями, хлопающими крыльями и стеклянными глазами.
Она опустилась на одно колено, натянула тетиву до отказа, и держала поднятый лук, выжидая, следя за каждым прыжком взятого льва, отслеживания движения его тела, ожидая наилучшего момента.
Двадцать ярдов. Пятнадцать. Десять.
Когда он был в десяти футах от неё, она выпустила стрелу и бросилась в сторону, упав на бок.
Стрела влетела прямо в открытую львиную пасть, и её широкий наконечник, пробил его горло насквозь.
Передние конечности льва вдруг подкосились, его морда резко опустилась, и челюсти с размаху врезались в землю, пропахав неглубокую борозду, когда инерция протащила его вперед.
Его хребет изгибался, задние конечности метались во все стороны, потом он грохнулся на землю, так что Амаре пришлось подтянуть колени к груди, чтобы ее ноги не придавило весом упавшего зверя.
От удара внутренности травяного льва разорвались, и её окутало облако ядовитых газов. Ее желудок скрутило от отвращения, и она отползла подальше, пока её выворачивало.
Через несколько неприятных секунд она оглянулась и увидела, что лев ещё дёргается, и поняла, что слышала… что-то, издающее слабые, хриплые звуки боли.
Ворд-захватчик. Когда один из них вселялся в тело, то, как правило, находился где-то внутри черепа. Стрелы, должно быть, ранили тварь.
Работа не была закончена. Опасность представлял вовсе не травяной лев, а захватчик. Нельзя позволить ему вернуться к остальному Ворду.
Она осматривалась вокруг, пока не заметила камень, немного меньше, чем её голова.
Она взяла его, стараясь не обращать внимания на вонь, и пошла назад, к ещё дергающемуся трупу травяного льва. Она подняла камень и со всей силы обрушила его на череп травяного льва.
Хриплые крики боли прекратились.
Она посмотрела вверх и увидела Бернарда, показавшегося из-за деревьев и резко осадившего лошадь, держащего лук в руке. Он смотрел на нее несколько мгновений.
Потом он просто сунул лук обратно в держатель на седле и снова тронул коня вперёд. Её собственная лошадь, когда она оставила её, продолжала следовать за лошадью Бернарда.
Она пошла к нему навстречу, подальше от этого смрада.
Он передал ей флягу с водой. Она прополоскала рот и сплюнула, избавляясь от мерзкого вкуса, затем сделала глубокий глоток.
Он серьёзно и внимательно посмотрел на травяного льва.
— Отличный выстрел.
Из его уст это прозвучало не как праздный комментарий.
— Спасибо, — ответила она.
Он причмокнул, подзывая её лошадь, которая послушно подошла к его протянутой руке. Он подобрал поводья и передал их Амаре.
— Нам лучше двигаться. Там, где был один разведчик, могут быть и другие.
— Бернард, — сказала она, глядя на труп. — Я не хочу закончить, как он. Я не хочу, чтобы они использовали меня против собственных людей. Я лучше умру.
Она повернулась к нему лицом.
— Если дело дойдет до этого, я хочу, чтобы ты сам меня прикончил.
— Этого не будет, — сказал Бернард.
— Но если все-таки…
