Он снова посмотрел вперёд, и его голова была слишком тяжелой, чтобы её поддерживать.
— И я чувствую, что я единственный, кто может видеть истину.
Китаи некоторое время молчала, а когда снова заговорила, её голос был более мягким.
— Что ты имеешь в виду?
— Чала, — произнёс он тихо. — Посмотри, что Ворд сделал с канимами. Если это единственная форма борьбы, что у нас есть… Я не думаю, что Алера сможет сделать что-либо лучше. Как я могу вести за собой людей в бой, зная, что победа невозможна? Призывать их гибнуть понапрасну? Видеть их смер…
У него перехватило горло и взгляд на мгновение затуманился
Руки Китаи крепко обняли его, и к нему вдруг пришло ясное знание о её любви к нему, её вере в него, её доверии, сжимающих его так же ощутимо, как её объятия.
— О, чала, — сказала она тихо.
Несколько минут прошло, прежде чем он мог говорить.
— Что же мне делать?
Её рука коснулась его лица.
— Я знаю, что ты чувствуешь себя так, словно тебе нужно найти какой-то умный вариант. Какой-то способ победить Ворд, чтобы спасти жизни, чтобы избежать кровопролития. Но это не враг, с которым можно жить в мире какое-то время. Ворд ничего не хочет, кроме как уничтожать. И они уничтожат тебя, если смогут. Они будут использовать твоё стремление к миру против тебя.
Она ласково повернула его голову так, что они снова встретились взглядами.
— Если ты действительно хочешь мира, если ты действительно хочешь спасти жизни окружающих, то ты должен бороться с Вордом. Борись с ним всем, что имеешь. Боритесь с ним всем, во что ты сам веришь. Борись до последнего вздоха. — Она вскинула подбородок. — А я буду бороться рядом с тобой.
Безусловно она была права. Он это знал абсолютно точно. Когда Ворд покончит с канимами, он придет в Алеру.
Численное преимущество Ворда было громадным, но борьба с ним не безнадёжна. Если, конечно, все в Алере станут работать рука об руку.
Это было проблемой. Дома было слишком много политических игр.
О, конечно, как только поймут всю серьёзность ситуации, они объединятся — но к тому времени, когда они сделают будет наверное уже слишком поздно.
Его дядя напрасно пытается предупредить Алеру о Ворде на протяжении многих лет. Многие алеранцы воспринимали канимов как вооруженных животных.
Его соотечественники никогда бы не поверили, что цивилизация канимов так велика и развита, а, следовательно, ее разрушение не послужит предупреждением об опасности.
Более того, он сам представляет собой яблоко раздора.
Многие граждане отказались признать его как наследника Первого Лорда.
Он сопровождал Варга и его народ обратно в Канию именно из-за того, что его присутствие в Алере могло привести к расколу.
Вороны, как ему пока везло, что он до сих пор не повстречался с собственными убийцами.
Гай умен и могуществен, но он стар.
Участие в кампании такого уровня потребовало бы чрезмерных усилий даже от молодого человека, а старый Первый Лорд для этой битвы явно не подходил.
Он был мастером политики, манипуляций, критически филигранных ударов, наносимых в абсолютно нужный момент с точно выверенным усилием.
Он привык полностью владеть ситуацией.
Но война — это другое дело. Невозможно просчитать все варианты.
Всегда было что-то, что рушило ваши планы. Обозы запаздывали или терялись.
Болезни, бездорожье, паразиты, неисправное снаряжение, плохая погода и миллион других факторов могли помешать солдатам решить поставленные задачи.
А тем временем враг делал все что хотел в достижении своей главной задачи — убить вас. Никто не мог управлять в таком хаосе.
Все на что вы можете надеяться это: быть настороже, следить, чтобы все действовали согласованно, и быть на два шага впереди провала.
У единой Алеры был бы шанс. Вероятно, не очень большой шанс, но если действовать верно, они могли бы опереться на этот шанс в своей борьбе.
Безусловно у Гая были гигантские познания, но изучение и книг, и мемуаров старых генералов, и моделей из песка на столе было так далеко от реальных ужасов войны.
Разве мог стареющий дедушка Тави менять свои взгляды настолько быстро и кардинально как требует эта война?
Тави считал, что главное — поверить. Поверить, что победа возможна. Поверить, что он мог привести к ней. А затем вложить эту веру в других.
