Похоже, им повезло: ни один из трех входов не демонстрировал признаков присутствия Ворда ни на поверхности возле входов, ни внутри.
Единственными отметинами были следы ног в ботинках.
Это было хорошим знаком. Большая часть сил Ворда преследовала Первого Лорда и легионы, когда они отступали на север.
Это значило, что город, скорее, был частично оккупирован, нежели напоминал переполненный улей.
Амара скользнула в темный провал одного из туннелей. Внутри все еще горели магические лампы, несмотря на то, что они были невысокого качества и встречались редко.
Она приблизилась к мужу, как только они оба оказались внутри, и создала сферу скрывающего звук воздуха вокруг их голов и плеч, которая не выпустила бы за пределы туннеля ни одного произнесенного слова.
— Повезло, — произнесла она громким шепотом. — Все еще достаточно света.
Муж прижал ее к своей груди и пророкотал:
— Я бы даже сказал, что это весьма подозрительная удача.
— Они не могут иметь преимущество всюду. — Ответила Амара. — Если бы их было настолько много, им не требовалось бы преследовать Первого Лорда.
Бернард задумался и кивнул.
— Он все еще представляет угрозу для них.
Он осторожно, но уверенно осмотрелся.
— Что это за место?
— У работорговцев в Цересе были серьезные проблемы, — ответила Амара. — Бойкой торговле противостояли фанатичные аболиционисты, которые постоянно срывали сделки и устраняли работорговцев всеми возможными способами. И те создали эти туннели в качестве безопасного способа проникновения в город и исчезновения из него.
— Так или иначе, — усмехаясь сказал Бернард, — думаю, теперь эта проблема решена раз и навсегда.
Амара издала истерический смешок.
— Думаю, да.
Бернард указал в глубь туннеля.
— Пахнет так себе. Куда он ведет?
— В аукционный дом в западной части города. Менее чем в пятистах ярдах от цитадели.
— Превосходно, — ответил Бернард.
Его взгляд снова вернулся к ней.
— Как ты?
Амара подумала, что этот вопрос был просто проявлением заботы перед лицом ужаса, что они видели, и у неё в груди всё сжалось. Она устала.
У неё болело всё тело, каждый сустав. Она чувствовала голод, слабость, а непрекращающийся страх от такой продолжительности начал терять свою остроту и постепенно превращаться в оцепенение и безразличие.
Это напоминание о мире, где есть нежность и доброта, о времени, когда они могли спокойно вести беседу, или спать рядом друг с другом, или заниматься любовью, вспыхнуло ужасно ярким, опасным огнём внутри неё.
Она отвернулась от него и ответила дрожащим голосом:
— Я… Я не могу. Пока нет. Мы всё ещё не выполнили свою работу.
Бернард обнял ее за плечи и сказал уверенным, спокойным голосом:
— Всё в порядке, любимая. Давай сосредоточимся на главном. Нам нужно решить… ложись!
На мгновение она замерла от неожиданности, и Бернард заставил ее упасть на колени. Она потеряла равновесие и упала бы на бок, если бы он не поддержал ее.
Повинуясь его жесту, она прервала скрывающее заклинание, и на них тут же обрушились звуки, которые давно привлекли бы их внимание, если бы не заклинание.
По туннелю неслись звуки шагов и разноголосое эхо.
Кто-то, возможно, тот, кого они сами преследовали, был в этом туннеле вместе с ними, в то время как они притаились в узком коридоре как самые настоящие дураки.
Никакие фурии их не спасут, если кто-то из сторонников Ворда физически на них наткнется.
Голоса становились все громче. Туннель делал речь совершенно неразборчивой, но ее тон не оставлял сомнений — шел ожесточенный спор.
Потом две тёмные фигуры, освещенные сзади тусклой магической лампой, вышли из поперечного туннеля и свернули в другой туннель, ведущий дальше в вонючую глубину, к аукционному дому, прочь от Амары и Бернарда.
Она переглянулась с мужем. Затем они оба поднялись на ноги и начали красться следом за удаляющимися фигурами.
Туннель всего через несколько ярдов расширился и стал значительно выше, а его форма гораздо более правильной, с небольшим отлогим подъёмом по направлению к городу.
Их положение было благоприятным. Им было не трудно двигаться быстрее, чем днём, их ноги, давно привыкшие к скрытности, производили на камнях не больше шума, чем при ходьбе по мягкой земле.
