Крис помедлил. Не разыгрывает ли его Форстер? Уже бывали случаи, когда он развлекался тем, что провоцировал Криса. Крис этого терпеть не мог, но если сейчас все рухнет, он лишится еще одного хорошего клиента. В настоящий момент это было бы катастрофой. Крис снова сел. Уйти всегда успеется.
— Я с юности знал лишь одну мораль. Деньги. Как и мой отец до меня, как и мой дед. Поверьте мне: тяжело менять иерархию ценностей и принимать чужие принципы, когда всю жизнь так ошибочно мыслил, как я. И когда происходишь оттуда, откуда я.
— А откуда вы?
— Из грязи, из отстоя. Вы можете себе это представить?
— Нет.
— Но это так. С точки зрения морали. По крайней мере, в настоящий момент я вижу это так.
И этот богатый старик надеется на отпущение грехов? Быть того не может. Крис был здесь для того, чтобы что-то перевезти. Но, кажется, одно связано с другим. Разве Форстер не говорил ему, что хочет принести покаяние?
— Ну, хорошо. Если вы хотите поговорить об этом, рассказывайте. Но знайте, что я не люблю, когда вы устраиваете мне мелкие провокации. Тогда уж мне лучше уйти. — Крис откинулся на спинку, больно стукнувшись о жесткое дерево.
— Как вы думаете, откуда у меня деньги? С чего это начиналось?
Крис равнодушно пожал плечами. Ему не нравилось направление разговора в целом. Поэтому и не было охоты рассуждать об отдельных моментах жизни Форстера.
— Я хоть и торгую предметами искусства всех видов, но есть у меня одна исключительно специальная область. Идемте. И вы поймете, почему я не хочу впутывать сюда полицию.
Они вошли из внутреннего двора в фойе виллы и потом спустились по мраморной лестнице в полуподвал. Крис следовал за Форстером, который продвигался вперед мелкими шажками, подволакивая ноги, левой рукой держась за перила, а правой сжимая свою палку.
В полуподвале вспыхнули лампы, управляемые датчиками движения. Крис тотчас узнал, где они находились. Этот широкий коридор он видел минувшей ночью на картинке монитора. Понти назвал эту часть полуподвала «запретной зоной» Форстера. Впереди была дверь, которую и собирался взломать грабитель. Стены и потолок были обшиты темным деревом, и Крису вдруг представился гигантский гроб, несмотря на освещение.
Он отряхнул это видение и присмотрелся к картинам, висевшим на стенах. Все они были посвящены одной и той же теме: мифологическим сценам сотворения мира.
Крис остановился перед одной картиной, изображающей наводнение.
— Всемирный потоп, — сказал запыхавшийся Форстер. — После него все началось заново. Почти во всех культурах сообщается о нем, тем не менее мало кто по-настоящему верит, что он был.
— Впечатляюще, — сказал Крис несколько растерянно: он не был сведущ ни в мифологии, ни в живописи. Всемирный потоп — он знал это по Ветхому Завету — был послан в наказание человеку. Но кроме того, что Ной спас по одной паре каждого вида животных, он ничего не мог припомнить. — Вы верующий человек? — спросил он антиквара.
— Я? Нет. Вы спрашиваете из-за картин? — Форстер даже не взглянул на них. — Моя семья в нескольких последних поколениях уже не верит в Бога и в то, что вещает церковь. Мой дед потерял Бога в Первую мировую войну. Меня пьянит сама мысль, что эти картины принадлежат мне, хоть я и держу их здесь взаперти.
Они дошли до стены, обшитой деревянными панелями. Лишь золотая дверная ручка выдавала, что они стоят перед дверью.
Справа висела картина, на которой мужчина, оседлав орла, пикировал с небес на землю, в правой руке он держал зеленую веточку, а внизу по песку ползла змея.
Крис пристально всматривался в картину, но задыхающийся голос Форстера снова его отвлек.
— Вам придется открыть ее. Мне с этим уже не справиться.
Крис взялся за золотую ручку и открыл дверь. За нею оказалась запертая сейфовая дверца из блестящей стали. Крис отступил в сторону, а Форстер сделал два шага вперед, очутившись вплотную перед кнопочным блоком, вделанным в стальную дверь на уровне груди. Дыхание Форстера успокоилось, и тишину нарушал только писк кнопок, когда он набирал шестизначную комбинацию. Он захихикал:
— Я как знал. Изменил набор всего два дня назад.
