Вот почему досконально зная всю предысторию, не веришь себе, вчитываясь в льстивые на первый взгляд строки «Послания Генриху II». Этого просто не может быть! «Непобедимому Генриху, самому могущественному и всехристианнейшему королю… Я никогда не перестану превозносить и чтить тот день, когда я впервые возымел счастье предстать перед Вашим неповторимым в своем роде и в то же время дружелюбным Величеством». Неповторимым – да! Но дружелюбным? Впрочем, в любом случае теперь, когда биография пророка лежит перед вами как на ладони, ответьте: что могло заставить Нострадамуса превратиться в придворного льстеца?
Как вообще могло получиться так, чтобы человек, прошедший огонь, воду и медные трубы, закаленный всеми возможными почестями и невзгодами и вдобавок ко всему имеющий прочную связь с Божественным, позволяющую ему видеть то, что скрыто ото всех, вдруг изменил сам себе и всем принципам только лишь для того, чтобы добиться милости монарха, которого (как он знал точно) всего через пару лет уже не будет в живых? Кстати сказать, в любом случае придворный этикет того времени при письменном обращении к королю вполне позволял обходиться гораздо менее звучными эпитетами, чем «всехристианнейший» и т. п.
«Поскольку столь грандиозны твои заслуги… что лишь только ты один достоин носить имя самого могущественного христианского короля». Что же, может быть, это и так, только вот как ни искали мы имя «самого-самого» в энциклопедическом словаре, так и не нашли. Нет там его. Есть Генрих IV и Генрих VIII (английский) – те, кто сделал за свою жизнь что-нибудь существенное, но нашего героя, это, к сожалению, не касается.
«Поэтому я и решил направить мои ночные и пророческие наития Вам, наиразумнейшему и мудрому правителю…» Ну разве это не странно? К моменту написания этих строк король Франции не успел сделать ничего особенно мудрого или разумного. Более того, Нострадамусу, как никому другому, было известно, что и времени на будущие свершения у него тоже не осталось:
Молодой лев превзойдет старого
На поле битвы в одиночном поединке,
Он пронзит его глаза через золотую клетку,
Две раны у одного, затем умрет мучительной смертью.
Так гласил 35-й катрен 1-й центурии. Тот самый, ради объяснения которого пророк отправился в далекий трудный путь.
В 1559 году это пророчество сбылось вплоть до мельчайших подробностей. Молодой капитан шотландской гвардии граф Монтгомери на заключительном этапе турнира, устроенного королем в честь свадьбы своей дочери с испанским королем, сразился с Генрихом, на чьем щите красовалось изображение льва. Осколок копья Монтгомери проломил золотое забрало короля, так похожее на «золотую клетку», и вонзился в его левый глаз. Спустя несколько дней страшных мучений король скончался. Молодой лев победил старого…
Так почему же, спрашивается, именно этому ничем не выдающемуся человеку, жить которому оставалось считанные месяцы, посвятил Нострадамус самую важную (как мы увидим в дальнейшем) и самую необычную часть своей работы? И почему в так живо нарисованном им портрете Генриха не видно ни единой черты реального короля? Ответ, который напрашивается на все эти вопросы, невероятен. Однако мы считаем, что он единственно приемлемый в данной ситуации.
Нострадамус никогда не писал Генриху II, жадному королю и человеку, которого он не уважал. Он отправлял послание кому-то другому, но хотел, чтобы королевский дом сыграл роль почтальона, доставив письмо прямо до пункта назначения. Поскольку адресат его находился в далеком будущем, то никто лучше правящей верхушки Франции не мог гарантировать посланию сохранность в столь длительном путешествии длиною в несколько веков. Что же касается переводчика, то есть человека, который раскроет потаенный шифр и донесет его до ушей адресата, – то и он, несомненно, когда-нибудь должен был появиться. В нужное время и в нужном месте.
