- Полароидные снимки. Клеятся, как этикетки.
Брюс стал внимательно рассматривать фотографии, и у него похолодело внутри.
- Ну и досталось же этому парню, - заметил Санчес.
На двух снимках был запечатлен мужчина в домашнем халате, скованный страшной судорогой. Вытянутое тело напряжено и изогнуто в виде арки, только пятки и затылок касаются пола. Третий снимок представлял собой крупный план лица, искаженного улыбкой, впечатавшейся, как показалось Брюсу, в самую плоть. Смерть, тысячу раз виденная. Но все равно непостижимая.
- Опистотонус, - сказал Санчес.
- Что это значит?
- Стрихнин - алкалоид, вызывающий общий спазм.
- Даже мышц лица?
- Именно так, отсюда и этот сардонический оскал.
- Фотоаппарат нашли?
- Нет, Алекс. Он маленький, легко помещается в сумке или даже в кармане. Продается в любом супермаркете.
- Дельмон мне сказал, что есть подпись кровью.
- Да, парню надрезали лодыжку.
- До или после?
- После.
Санчес повел Брюса в гостиную. Это была просторная комната, в которой криминалисты, оснащенные самой современной аппаратурой, уже все перевернули вверх дном. Входя в гостиную, Брюс вдруг физически ощутил, что буквально «оскверняет» тишину. Через несколько секунд он присоединится к ним, станет частью их - следователей и специалистов, погрузится в их молчание. Сосредоточенность и уважение друг к другу. Ничего общего с ватагами борцов с бандитизмом - так-то вот, Мартина. Ничего общего.
Тщательно подобранная мебель, на светлых стенах картины, на сей раз абстрактные, смешанные тона, красивые линии, - в общем, со вкусом оформленная приемная врача. А самое впечатляющее - это роскошная библиотека, отметил про себя Брюс. Целая стена книг, раздвижная металлическая лестница позволяет путешествовать среди сотен изданий. «Человек, который смеется», оказывается, любил книги.
Теперь он уже не смеялся, он лежал на спине, одной щекой в блевотине, его мышцы расслабила смерть. Стоял смешанный запах рвотных масс и экскрементов. Кто-то приоткрыл окно. В комнате еще оставалась знакомая присутствующим затхлость - запах насилия, подробности которого теперь предстояло выяснить. Брюс почувствовал, что на этот раз ему придется сделать над собой усилие. «Я в каком-то оцепенении, как недавно под душем, а до этого был… мой сон… мы больше не увидимся на земле».
- Когда наступила смерть?
- Минимум шесть часов назад. Столько нужно, чтобы роговица покрылась непрозрачной пленкой. У него глаза будто выцветшие. Однако менее двадцати четырех часов, поскольку он еще теплый.
Брюс взглянул на часы: было без двадцати девять.
Под горящей люстрой блестела лысая голова техника-криминалиста Марсо. Стоя на коленях, в маске и бахилах одинакового голубого цвета, он извлекал содержимое из-под ногтей убитого. Крессанж разложил миллиметровые ленты, позволяющие определить размеры предметов, и уже приступил к подробному фотографированию места преступления. Соли курил в ожидании момента, когда можно будет, вооружившись мощным фонарем, внимательнейшим образом исследовать пол. Потом кто-то из них пройдется по квартире с лазерным прибором «Кримскоп», ища отпечатки пальцев. Затем их сравнят с отпечатками пальцев девятисот тысяч человек, содержащимися в картотеке особо опасных преступников. А ведь еще нужны доказательства, чтобы привлечь убийцу Дарка к суду. Учитывая, как тщательно было организовано преступление, Брюс готов был держать пари, что никаких следов найдено не будет.
В глубине комнаты стояла, склонив голову, Мартина Левин и, казалось, просматривала свои записи. Рядом с ней сидел в кресле молодой человек, отвернувшись к окну с опущенными металлическими шторами. Что ж, картина человекоубийства и вообще-то не из приятных, а здесь налицо особая жестокость. С этим Виктор несомненно согласился бы. Так кто этот молодой человек?
Мартина подняла голову. Пухлые щеки, строгая прическа - гладкие волосы на прямой пробор, бесстрастный взгляд. Разве что большой чувственный рот резко выделяется на неизменно спокойном лице. Чуть заметнее, чем обычно, круги под глазами. Губы подкрашены неброской розовой помадой. Раньше она этого не делала… У Брюса невольно мелькнула мысль, что предстоят неприятные объяснения. Недолгое молчание, и удивительный голос, так контрастировавший с ее неброской внешностью и прямо-таки сводивший Брюса с ума, произнес:
