- А ты веришь, что он совсем забыл про жену?
- А почему нет?
Из автомобиля с затемненными стеклами они видели часа два назад, как Дани Лепек, оставив свой «лендровер» на улице, поднялась к Ферензи. Для ужина визит слишком поздний. Тем более вторую ночь подряд. Часы показывали 1.50, а супруга Жюстена Лепека все еще не выходила.
- А как же Карла Ферензи? - продолжала спрашивать Левин.
- Дани Лепек утверждает, что той ничего не известно. Или же она очень покладистая. Или они занимаются этим втроем. У крупных буржуа это обычное дело.
- Ты этому веришь, Алекс?
- Так говорят.
«Писать хочется», - подумал Ферензи, встал с постели и направился в ванную комнату. Стоя перед унитазом с сигаретой во рту, он облегчился с большим удовольствием. Когда Дани рядом, всё превращается в удовольствие. Каждое движение. Всё. Даже ощущение прохладного кафеля под ногами. Даже созерцание красной, набитой всякой всячиной косметички, которую она всегда приносит с собой. У них уже появились свои привычки, и это ему нравилось.
Когда он вернулся в спальню, она сидела, привалившись к подушкам: одна из них была его. Натянув на себя расправленную простыню и подоткнув ее под мышки, распустив по плечам красивые волосы, она ласково улыбнулась ему.
А Карла сейчас спит или крутит педали на велотренажере перед телевизором. Она занимается этим в любое время! И какой прок в том, чтобы крутить педали на месте? Да еще в темпе восьмидесятилетней старухи. Да еще когда под рукой бутылка. Карла им не мешала, но ее присутствие всегда ощущалось. Одно сознание того, что она дышит в этой же квартире и безропотно принимает все, что происходит в спальне, было отвратительно. Ферензи был доволен, что наконец-то принял решение. Он взял ей билет только «туда» в первый класс на рейс «Алиталии». Вылет в Рим в следующую среду. Он уже начал обрабатывать их общих друзей, чтобы они встретили ее с распростертыми объятиями. Как бы то ни было, климат в Париже гнилой, Карла итальянка до мозга костей, и нужно, чтобы она вернулась жить в Италию.
Марко Ферензи опять лег и, мягко положив свою руку на руку Дани, сказал:
- Давай поговорим серьезно.
- О чем, Марко?
- Я отправляю Карлу в Италию. В среду.
- С какой целью?
- Она не дает мне дышать.
- Вот так новости!
- Это сидение под стражей открыло мне глаза, дорогая. Это было как уход в монастырь.
- Ты преувеличиваешь.
- Конечно преувеличиваю, но только для того, чтобы ты лучше поняла мое состояние. Наша жизнь делится на определенные этапы, и надо уметь их распознавать. Так вот, сейчас настало время Карле уйти со сцены. Так будет лучше для всех.
- Ну, раз ты так считаешь…
- Но есть и кое-кто другой, кто отравляет мне жизнь.
- Кто же это?
- Жюстен.
- А что такое с Жюстеном?
- Ты бросаешь его или нет?
- О, ну ты же знаешь, мы уже давно бросили друг друга.
- Тем более.
- Здесь он или где-то, какая разница, Марко?
- Нет, Дани. Это неправильно. Тебе хорошо со мной?
- Да.
- Мне тоже хорошо с тобой. Посмотри на нас, мы ведь уже не молоды, дорогая. Но когда ты рядом, я зажигаюсь. Значит, надо устранить все, что мешает. Теперь, после стольких лет, мы можем это сделать. Нужно иметь идеал и к нему стремиться. А как же иначе?
- Может быть.
- Ты не пожалеешь, Дани. Обещаю тебе.
- Что ты хочешь с ним сделать?
- «С ним сделать». Только не говори мне, что ты догадалась, дорогая.
- Догадалась о чем?
- Ну, про Жюстена.
- Послушай, Марко, кончай эти игры! Говори, в чем дело.
- Федерико.
- Что Федерико?
- Федерико сейчас в Везине, сидит во взятом напрокат автофургоне неподалеку от вас. И ждет моего звонка.
Она нагнулась за сигаретами. Он увидел ее спину, одной рукой она придерживала простыню. Как мила эта стыдливость. Он смотрел на нее, пока она чиркала зажигалкой и прикуривала, - этот простой жест всегда был для него целым спектаклем, - а потом продолжал:
- Я ничего не сделаю без твоего согласия, именно поэтому Федерико вот уже две ночи подряд ждет приказаний. Вчера я почувствовал, что еще не время с тобой говорить. Но…
- Этой ночью?
- По моему сигналу Федерико найдет Жюстена и убьет. Смесью дигиталина со снотворным. Это будет его последний сон.
