Мартина узнала о смерти Патрисии Креспи часов около одиннадцати. Сосед умершей, Леопольд Оппель, позвонил в полицию и сказал, что он непременно хочет говорить с «инспектором Ленин». «Ле-нин», - настаивал он, заявив, что служащие в комиссариате на улице Жиф-сюр-Иветт послали его к чёрту и, судя по всему, не торопились уведомить инспектора. Мартина пошла к Брюсу. На этот раз его глаза смотрели не в пустоту, напротив, в них читалось сосредоточенное внимание.
Жюльен Креспи, руководитель предприятия, занимающегося реанимационным оборудованием, был высокого роста, худой и лысый. Он сидел напротив Брюса, тогда как Левин, по обыкновению, стояла прислонившись спиной к закрытому окну. Жюльен Креспи только что объяснил, что обнаружил тело своей бывшей супруги вчера вечером. Обеспокоившись тем, что она не подходит к телефону, хотя он знал, что она целыми днями сидит дома, он отправился к ней. Вызвал слесаря. Патрисия Креспи лежала на спине, в комнате с закрытыми ставнями, - смерть наступила несколько дней назад. У нее на груди лежала маленькая пластмассовая змейка - кобра, судя по нарисованным на ее овальной головке очкам.
- Тяжело все начинать сначала, - вздохнув, сказал Креспи. - Ваши коллеги с улицы Жиф все соки из меня выжали, я еще не совсем пришел в себя. Я им тысячу раз повторил, что у меня нет запасных ключей от квартиры Патрисии, что, когда я с помощью слесаря вошел в квартиру, ее ключи висели на крючке возле двери, а дверь, как говорит слесарь, была закрыта на два оборота.
- В таком случае я постараюсь вас долго не задерживать. Ваша жена чувствовала какую-либо угрозу?
- Если и чувствовала, то я об этом не догадывался.
- Вы уверены?
- Конечно и… теперь кусаю локти. На самом деле ее хандра заслоняла все остальное.
- Вы ведь подали заявление о разводе?
- Да, но…
- Но?
- Это она была инициатором развода.
Брюс молча ждал. Креспи заложил руки за голову и со страдальческим выражением лица потянулся, сказав, что у него было просто сумасшедшее утро. Что опять все бередить очень трудно. Особенно в такой час.
- Почему она хотела развестись?
- Она изменилась… Мы изменились, она и я. Пошли разными путями, наши интересы разошлись…
- Простите, вы сказали: «она изменилась».
- Да. И что?
- В каком смысле изменилась?
- О, это со всеми случается, я думаю. Появляется усталость, с возрастом ее все трудней переносить.
- Так в чем же она изменилась?
- Ну, например, она очень долго колебалась, соглашаться ли ей занять пост в Комиссариате по атомной энергии. Между тем это работа весьма интересная. Я знаю многих, кто согласился бы не раздумывая.
- Прежде ей не были свойственны колебания - вы это хотите сказать?
- Именно так. В молодости она всегда знала, чего хочет. Моя жена была очень волевым человеком. И очень талантливым.
По его лицу пробежала легкая нежная улыбка. Креспи опять тяжело вздохнул, когда Брюс спросил:
- Вы знаете, почему она в конце концов ушла из «Корониды»?
- Ей не нравилась атмосфера, я думаю.
- Она вам не говорила ничего более конкретного?
- К сожалению, нет. Ваши коллеги расспрашивали меня об этом в течение нескольких часов, и я не мог сказать им ничего существенного. Я не знаю, почему отравили мою жену и что означает эта пластмассовая зверушка. Патрисии ничего не надо было скрывать. Она была женщиной хрупкой, одинокой и… вы мне позволите закурить? Я знаю, в кабинетах курить запрещается, но…
- Курите.
Жюльен Креспи зажег сигарету и с явным облегчением сказал:
- По телефону вы мне говорили, что расследуете еще одно дело об отравлении.
- Стрихнином. Убийца оставил подпись. Слово «Кобра» на паркете.
- А чем написано?
- Кровью жертвы.
- Кто жертва?
- Один ученый, Поль Дарк.
- Дарк? Да это же друг моей жены!
- Она не говорила вам, что его убили?
- О нет! Но они знали друг друга со студенческой скамьи. Потом встретились в Институте Пастера. И еще раз - в «Корониде».
- А вы были знакомы с Полем Дарком?
- Мы виделись однажды.
- Когда это было?
- Когда? Три или четыре года назад, кажется. В Риме.
- Продолжительный уик-энд на вилле Андрованди?
- Да, да, именно так. «Коронида» тогда устроила пышный прием.
