Марко Ферензи, Федерико Андрованди. Между ними разница в четыре года. Федерико был рядом всегда, с самого детства. Был с ним и в тот день, когда кретины кузены пихнули его в лужу крови и дерьма и заставили в ней валяться. Хоть Федерико и было тогда всего семь лет, он кинулся в драку и дубасил их изо всех сил.
Федерико дубасил кузенов до тех пор, пока та сами не начали писать кровью и струйки не образовали красную лужицу. Такая картина, во всяком случае, сохранилось в памяти Марко. И в дальнейшем Федерико всегда приходил ему на помощь. Например, когда кузены и один из их приятелей связали его и поднесли ко рту старую банку из-под краски, в которой отец держал отравленных земляных червей. Ну и натерпелся же он тогда страху! Они орали ему в уши, что он грязный трус, девка подзаборная. Бедные крестьянские подонки… жалкие ничтожества. И папаша его, не проронивший ни слова по этому поводу. Детские разборки не интересовали Джузеппе Ферензи, крестьянина и перекупщика.
Марко Ферензи иногда казалось, что он до сих пор чувствует запах дерьма и крови и еще запах всегда дурного капуччино. Даже смерть того приятеля кузенов ничего не изменила.
Лишний повод закурить сигарету, чего ему хотелось уже давно. Федерико заговорил с ним по-итальянски:
- Я вот тут все задаю себе вопрос, Марко.
- Какой?
- Что, если это Жюстен дурака валяет?
- Это с Коброй-то?
- Да.
- Чтобы оттеснить нас от «Корониды»?
- Вот именно.
- Я думал об этом. Вероятность, конечно, ничтожная, но все возможно.
- Почему ничтожная?
- Потому что мы приносим ему гораздо больше, чем он на нас тратит. Жюстен прежде всего деловой человек. И довольно умный. Он знает, что наше сотрудничество дает неплохие результаты. Уж он-то, во всяком случае, не станет марать свои белые руки.
- Это верно. И все-таки вероятность такая есть, ты же сам говоришь.
- Вероятность всегда есть. Маленькая червоточинка сидит в каждом.
- В таком случае ты тоже мог бы быть Коброй, Марко. Сильное животное. Великолепное в своей некрасивости.
- Ну конечно! - ответил Ферензи. - И ты тоже мог бы, Федерико.
- Думаешь? Вообще-то я терпеть не могу змей.
Марко Ферензи улыбнулся, попросил Федерико включить погромче авторадио. Федерико прекрасно знал, как это следует понимать: «А теперь помолчи, мне надо подумать».
Федерико - Кобра, сказал себе Ферензи. Почему бы нет? Он ведь уже дважды убил ради меня. Хорошо делают свою работу только профессионалы, получающие от нее как минимум удовольствие, а Федерико явно получает от своей работы удовольствие…
Ферензи, разумеется, не верил в такой сценарий, но он любил пофантазировать. Воображение уносило его далеко, и это всегда давало свои плоды. К тому же Ферензи знал о Федерико больше, чем кто бы то ни было, за исключением, пожалуй, его сестры, но Карла беседовала доверительно разве что с бутылкой. «Сильное животное, великолепное в своей некрасивости». Когда Федерико говорил на своем родном, итальянском, языке, он казался более изысканным, его речь становилась образной и красочной. Он вновь превращался во внука Марчелло. Старого Марчелло Андрованди, делового человека, который одинаково комфортно чувствовал себя как с крупными буржуа Лепеками, так и с деревенским отребьем вроде Джузеппе Ферензи.
Когда старик Марчелло вернулся в Италию, все стали величать его dottore, [Доктор (ит.).] не особенно задумываясь, соответствует ли это действительности, а просто глядя на его патрицианскую голову. Ферензи видел его за работой, одетого в костюм-тройку, с ухоженными ногтями. Помнил, с каким царственным видом он благословлял свою внучку Карлу - он называл ее Карль - на брак с сыном перекупщика. Разумеется, интересы дела прежде всего. Но и внешне все должно быть обставлено с блеском. Старый Марчелло тогда в лепешку разбился, чтобы муж его Карль вошел в «Корониду».
К моменту смерти старого dottore казалось, что Карль процветает в браке с компаньоном наследника «Корониды». Марчелло ушел в мир иной счастливым, не подозревая, что жизнь Карлы и ее мужа отнюдь не безоблачна. И по сей день не нашлось еще столь же влиятельного человека, как Марчелло, способного подорвать итало-французский альянс.
